клетки.
И за четыре с лишним года не особенно вспоминала всю эту дрянь — тётку, аристократов, кузину, фамилию Драккант… Рыцаря Морковку — тоже.
Если уж откидываешь прошлое, будто койна — хвост, то к чему на это дело оглядываться?
Только вот хвосты иногда бывают приставучими на удивление.
* * *
Настрой — как перья у стимфы Шери — какой-то непонятный, растрёпанный, взъерошенный. Отрос хвост, когда не ждали. Припёрлось давно оторванное.
Хорошо б — чтобы Его Светлость услышал моё пожелание и скоропостижно канул в болотный вир.
Только куда там. Отыскивает в загоне для молодняка, где я попыталась схорониться.
— Мелони… — И тут же летит на подстилку. Поросята яприля трех месяцев от роду — увесистые товарищи. И любят ласку, так что накидываются на Его Светлость с торжественным «уии-и-и-и-и!!». А Клёник удачно подшибает его под колено сзади.
Любуюсь картиной. Рыцарь Морковка — полные волосы соломы. Шесть быстрых пятачков обнюхивают его карманы — не принес ли вкусняшек? Яприлята тычутся в ладони, трутся боками и всячески пытаются утопить Его Светлость в милоте.
Но с пафоса его не сшибают.
— Кхм… Мел… понимаю, ты на меня сердишься. Честное слово, я писал… но госпожа Венейг перехватывала мои письма — они сама мне призналась недавно. Вряд ли я смогу простить себе, что бездействовал — но она убедила меня, что так для тебя будет лучше, что ты среди своих… Уверяла даже, что у меня будет шанс всё же жениться на тебе — когда я выучусь. У меня были друзья среди вхожих в дом, они писали мне кое-что — сообщали, что ты… в общем, прежняя. Потом до меня дошли слухи про ту помолвку с Оттоном, я с пары попыток сбежал из ирмелейского пансиона… и не успел. Уфф, с ними можно что-нибудь сделать?
Ну не знаю, мне вид Рыцаря Морковки в соломе и яприлятах прямо даже нравится.
Посвистываю сквозь зубы, опускаюсь на корточки, руки вытягиваю. Мелкие кидаются восторженно, тоже чуть не сшибают с ног. Тычутся рыльцами в ладони и в карманы, подставляют бока.
— Ирмелей, значит?
— Ага, представь себе. Пансион недалеко от Ирлианского нагорья, с суровыми порядками. Подъём по расписанию, тренировки, этикет… в основном там готовили военных, ну, или стражей закона.
В Союзном Ирмелее надышаться не могут на Закон. Им этих стражей с каждым годом всё больше надо.
— К счастью, там была богатейшая библиотека, а то бы я пропал. Ладно, я не об этом. Опоздал я на девятницу, не больше, твоя кузина рассказала мне всю ту историю. С Оттоном, его… подарком тебе и твоей реакцией.
— Подонок получил за дело.
С этим Морковка спорить не пытается, надо же.
— Я вызвался помогать в твоих поисках после побега, и Венейги это как-то допустили. Приставили ко мне своих соглядатаев, наёмников, которых наняли для розысков… Ну, и замаялся я их сбивать со следа!
Его Светлость негромко смеётся, потирая лоб. У него на руке ссажена кожа: где-то упал или с кем-то зацепился.
— Ты — что?!
— Хотел тебя найти. Повидать, поговорить… помочь. Только я же понимал, что если тебя отыщут Венейги — я не сумею тебя защитить. Мне было восемнадцать, Дар у меня… сама знаешь, я не Онэр Водный из древних легенд. Средств тоже особенно не было. А Венейги… были на тебя злы.
Ха. Это он мне будет рассказывать. Когда я как следует попортила шкурку Подонку Оттону — всё поместье пропиталось успокаивающими настойками. А тётушка охала про позор, и про слухи, и про «нельзяжетак». Собиралась даже меня вести в Акантор — то ли исцелять, то ли у Кормчей отмаливать. Дядька был попроще — и намерения у него были попроще.
— …так что всё, что я мог придумать — сбить погоню со следа, а потом найти тебя самому. Единый… ты не представляешь себе, как я за тебя беспокоился. Понимал, что ты выживешь — это же ты. Но мне каждую ночь снилось, что ты сцепляешься с кем-нибудь — то в таверне, то в каком-нибудь зверинце. И что тебя принимает Вода.
Подходит, протягивает руку, чтобы дотронуться до моего шрама на виске. Уворачиваюсь — нечего лапать. Яприлята решают, что Его Светлость тут ради них и дружно атакуют его ноги. Морковка гладит малышей — как-то неумело. Отвык за годы, так-то я его вечно таскала к молодняку в отцовском зверинце.
— Поначалу я действовать не мог: уж очень плотно ко мне пристали соглядатаи Венейгов. Когда отделался от них — я, наверное, обошел каждый зверинец в Крайтосе. Потом понял, что ты почти сразу покинула Крайтос — на корабле, да? Так что я тебя потерял.
«Влюбленные переживают драматическое расставание», — кажется, это так называется в паскудных книжонках Плаксы. Дальше по сюжету — годы поисков друг друга. И непременное хранение верности любимым и мечте.
По Рыцарю Морковке сразу видно: он это дело свято соблюдает. Небось, намалевал еще по памяти мой портрет и пялился в него ночами, повторяя: «О-о-о-о, моя невестушка, я тебя найду».
— Гм. А как ты опять снюхался с Венейгами?
Какого вот чёрта у него всё так сложно, а?
Я, конечно, думала насчет Его Светлости после побега. Так и знала, что расстроится и разволнуется. Только я полагала, что ему еще хватит мозгов успокоиться со временем, найти себе какую-нибудь даму сердца и пойти себе просто жить.
— …наотрез отказался возвращаться в пансион — хватило с меня благодеяний. Помогал устраивать дела в поместье у Драккантов, потом работал у мужа моей мачехи — он был ничего, кстати. Но мне не сиделось на месте. Так что я отправился странствовать, и…
— Плавать хоть начал?
— А? — Янист начинает обращаться в Рыцаря Морковку. Вон уже уши полыхают, сейчас и щёки начнут.
— Ты ж всё мечтал проплыть за Рифы, новые земли открывать.
— О. Ты помнишь… ну, я прошел обучение морскому делу, даже пара небольших рейдов была в прибрежных водах… но понимаешь, ведь отплыть надолго я не мог. Я надеялся, что рано или поздно нападу на твой след. Так что…
Очень легко себе представить сидящей на берегу нашего старого озера. Вечер уже опустился. Переворачиваются старые страницы. И знакомый голос рассказывает нескончаемую историю: жил-был на свете рыцарь, он потерял свою наречённую, с горя пустился странствовать, чтобы обрести себя. Заносило его то в Айлор, то в Мастерград, то в Раккант с его свихнувшейся королевой, а ещё…
Вздрагиваю, оглядываюсь. Вокруг питомник. Дело к рассвету. Рыцарь Морковка присел напротив на корточки и вовсю повествует, как
