Частная жизнь женщины отчасти становится предметом внимания в таких наиболее «приватных» сочинениях Античности, как «Застольные беседы» Плутарха, «Аттические ночи» Авла Геллия, «Пирующие софисты» Афинея из Навкратиса.
Много информации, правда, уже в символическом толковании, можно извлечь и из «Онейрокритики» (толкования сновидений) Артемидора Далдианского. Таким же символизмом пропитаны, несмотря на кажущуюся подчеркнутость бытовой стороны жизни, античные романы.
Гендерное поведение свободной девушки в Ранней Византии определялось во многом вниманием к ней со стороны мужчин. Как и во все времена, это внимание проявлялось в первую очередь не теми людьми и не с теми целями, которых хотела бы девушка. Так, в одной из деревень близ Аскалона в Палестине в доме крестьянина остановился монах с семнадцатилетним «стажем» иночества. Распаленный похотью, он попытался овладеть дочерью поселянина, когда они остались в доме вдвоем. С огромным трудом, апеллируя к девственности монаха, его иночеству и угрожая покончить с собой, ей удалось отвратить грехопадение. Но главные аргументы, отрезвившие монаха, были чисто житейские: девушка в принципе могла бы и уступить, если бы монах взял ее на содержание (Иоанн Мосх. Луг духовный, 39).
Юная Мария Антиохийская в одном из монологов дает программу благочестивого поведения девушки: «Никому невозможно спастись, если он не исполняет заповедей Божиих. Нам же должно принести Богу хотя бы телесную чистоту и всенощные молитвы» (Житие Марии Антиохийской).
Эмоции, чувства и инстинкт женщин, по мнению многих отцов церкви, доминируют над умом и рассудком, что в рассматриваемую нами эпоху, впрочем, не мешало, а даже помогало им достичь христианского благочестия. «Видите, какое любомудрие у жен, хотя и немощен их ум?» — спрашивает Иоанн Златоуст (Беседы на Евангелие от св. ап. Иоанна Богослова, LXII, 3).
Можно сделать вывод, что обычная женщина публично, по крайней мере, старалась вести себя достаточно скромно. В это представление о скромности, однако, укладывался интересный феномен, зафиксированный для Константинополя IV–V веков. Немало молодых незамужних девушек в поисках духовного покровительства следовали за священниками настолько, что переселялись жить в их дома, особенно если клирик не был женат. Достаточным поводом для такого сближения девы и священнослужителя считалось отсутствие у нее отца или брата. Иоанн Златоуст уделил особое внимание этому злободневному вопросу жизни столичного клира — духовному браку местных клириков с девственницами (Палладий. Диалог с Феодором, V), поскольку, как можно догадаться, вокруг этого ходили слухи, и кое-кто из мирян осуждал клириков. И надо сказать, что архиепископу Константинопольскому лишь с большим трудом удалось заставить священнослужителей отказаться от такого рода отношений (Палладий. Диалог с Феодором, V). Более того, тем самым Златоуст восстановил против себя часть столичного клира (Палладий. Диалог с Феодором, VI).
Одним из важнейших элементов выраженного гендерного поведения девушки во все времена было кокетство. Иоанн Златоуст предупреждал: «Если кто хочет увлечь женщину, никакое место не кажется ему более подходящим, чем базилика» (Беседы на Евангелие от св. ап. Иоанна Богослова, LXII, 4). Женщина «бритвой соблазна обривает тебя», — писал Георгий Александрийский (Житие и чудеса Иоанна Златоуста, 68). Для привлечения к себе внимания могло служить все — от внешнего вида и одежды до манеры общения.
Не обходилось, разумеется, и без любовной магии и приворота, которые были широко распространены в Античности (Апулей. Золотой осел; Артемидор. Онейрокритика; Плутарх. О доблести женской, 19 и др.). В ранневизантийское время, несмотря на христианизацию, магия такого рода процветала. Амулеты с заклинаниями были широко распространены в Византии IV–VI веков. О магических действиях много упоминаний в источниках (Житие аввы Симеона, Житие Марии Антиохийской и др.).
Возможностей свободного общения с мужчинами у женщин Ранней Византии было немного. Перегородки между полами рушились разве что на светских и религиозных праздниках, при совершении паломничеств к святым местам. Женщины, даже не смешиваясь в толпе с мужчинами, были доступны обозрению, редкому в позднеантичном/ранневизантийском городе. Питер Браун подчеркивает, что именно во время этих событий часто завязывались любовные отношения. Иногда такие неформальные встречи порождали «беспорядочные связи», что вызывало грозные инвективы возмущенных клириков.
Как ни странно, зоной относительной свободы для женщин поздней Античности были территории кладбищ. Здесь их поведение и круг общения были меньше подвержены контролю семьи, и соответственно у них имелось больше возможностей для проявления своих личностных качеств.
Но все равно единственной родней, которую была вольна выбирать женщина, были, по выражению Амвросия Медиоланского, святые. Отсюда — ярко выраженный личностный и приватный характер культа святых для женщин.
Отдельная большая тема — вдовство. Благочестивая вдова, как пишет Иоанн Златоуст в сочинении «К молодой вдове», должна либо вести аскетический образ жизни, либо вступить в повторный брак. Осуждал он лишь гендерное поведение вдов. «Зачем вы, будучи старицами по возрасту, принуждаете тело снова стать молодым, нося, подобно блудницам, локоны вокруг лба, в поругание остальных благородных женщин? Разве таковы вдовы?» (Палладий. Диалог с Феодором, VIII.)
Образцом благочестивой вдовы может служить диакониса Олимпиада, которой св. Иоанн Златоуст посвятил немало посланий. Лишь восемь месяцев она прожила в браке, причем Иоанн старается показать, что она при этом осталась девственной (Палладий. Диалог с Феодором, XVII). Далее во вдовстве она ведет идеальный образ жизни.
Молодой вдовой была и мать Иоанна Златоуста Анфиса. «Никакое слово не могло бы описать ту зиму и напор волн, которым подвергаются те женщины, которые благоразумно сохраняют верность супругу в единобрачии во вдовстве», — говорит о ней Георгий Александрийский (Житие и чудеса Иоанна Златоуста, 3).
Женщина в семье
Теория семьи и брака в Ранней Византии наиболее полно была разработана Иоанном Златоустом. В сущности, эта теория есть часть его неистовой борьбы с пережитками античной свободы частной жизни (в христианстве они получили наименование страстей), чему он посвятил целый ряд сочинений и проповедей.
В соответствии с учением апостола Павла, архиепископ Константинопольский говорит о том, что Бог установил брак для продления человеческого рода. Юноши и девушки должны вступать в брак для того, чтобы «помогать друг другу держать под контролем свои собственные тела». Брак, таким образом, должен оберегать супругов от искушений. Ради этого и родителям следует как можно раньше женить и выдавать замуж своих детей. Браки должны заключаться в кругу семьи в присутствии специально приглашенного для этой цели священника.
В Ранней Византии «не девица приходит к жениху, а он спешит за ней, хотя бы он был сын царя, и хотя бы он хотел взять за себя из бедного и низшего сословия, хотя бы рабу» (Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от св. ап. Иоанна Богослова, XVIII, 2). Как видим, независимо от социального статуса, женщина не имела права на инициативу и играла пассивную роль.
