пискнул женский голос. Ага, Ким. Это она после моего негуманного похода по полю бойни так? Помнится, чуть раньше просто Андреем называла.
Я встал и поплелся к камню, возле которого лежали носилки с Арашевым.
— Тащ майор, лейтенант Панов…
— Доклад, — совершенно сухим и даже слегка недовольным голосом потребовал Арашев.
— Шестнадцать убитых, ушли трое, предположительно один из них ранен. Оружия разного всякого, пэзээрка эти проклятые! Среди трофеев два осла, так что завтра с утра скорость нашего движения…
— Это потом. Сейчас твоя задача — собрать трофеи, обеспечить личному составу условия для отдыха, распределить и выставить часового, — майор присмотрелся ко мне. — А не изображать из себя монашку, потерявшую девственность. Понятно? Сначала подчиненные, потом ты сам, если времени хватит. Нет у тебя сейчас такой роскоши, чтобы копаться в своих чувствах. Давай, Панов, работай, темнеет!
Сам почти никакой, бледный, а команды раздает — будь здоров.
— Так точно, все понятно, — я опустился перед Арашевым на колени, посмотрел ногу. Повязка держалась, но прилично так пропиталась кровью. Надо менять, а то бактерии там и так пир устроили, еще и дополнительно их кормить. Открытый перелом в полевых условиях — это считай ампутация. Когда мы еще майора доставим в госпиталь?
— Женя, за тобой перевязка, после давай, заряжай автомат, охраняй нас, — команды начал раздавать уже я. — Тоня, Маша, вы со мной, собирать трофеи.
К нашему приходу Тихонов уже успел поймать и стреножить ослов, даже оттащить подальше трупы моджахедов. Так что медичкам блевать не пришлось. Так, взбледнули слегка, но и только. Собрали в кучу оружие, ящик с гранатами, пусковые установки к «Стреле». Духи оказались вооружены обычными калашами, скорее всего китайскими, а у одного даже старая английская винтовка Ли-Энфилд. Раритет!
— Тут рис, лепешки, — Женя Ким сунула нос в одну из сумок, испачканной кровью. — Если найдем мясо, я, наверное, смогу приготовить плов
— Где мы тут тебе казан добудем? — я пощелкал затвором винтовки. Работает. Приложился. Эх, к ней бы еще оптический прицел… Наша огневая мощь сразу возрастет. Но тяжелая, зараза! — Ты кстати, из корейцев? Фамилия специфическая.
— Из московских корейцев, — девушка поправила прядь над ухом, несмело улыбнулась. — Отец из корейского колхоза «Политотдел» Узбекской ССР. Там вырастили самую высокую в Союзе кукурузу — шесть метров — и Хрущев сказал, передовиков — взять на учебу в Тимирязевскую академию. В институте отец встретил маму. Ну и… Извини, я какую-то ерунду несу. Про кукурузу, Хрущева…
— Все нормально. Это от нервов. Так мама у тебя русская?
— Да. Я полукровка.
Я присмотрелся к Ким. От азиатов — только раскосые глаза. И черные, шелковистые волосы волной. Лоб высокий, кожа белая, чистая.
Я посмотрел в небо. Солнце уже садилось — только краешек диска был виден, ощутимо похолодало. Идти дальше или ночевать? Подошли Тихонов, Фурцева и Дегтярева. В два захода они перетащили к нам все оружие, духовские припасы.
Эх, сейчас бы, несмотря на усталость, подвесить носилки между ишаками, да рвануть к дороге! Часа за три дошли бы, сто процентов! Да только вот проблема — электрики, сволочи, не обеспечили освещение по пути следования. И у духов ни одного прибора ночного видения не нашлось почему-то. Написать, что ли, претензию их командованию, чтобы на будущее обязательно как минимум один на отряд давали?
Не удастся нам сейчас даже километр пройти. Мы и днем спотыкались, а в темноте ноги все поломают. Придется здесь и ночевать. Есть ли опасность, что ушедшие вернутся отомстить? Как бы не так. У них на руках раненый, как минимум один. И эволюция так и не смогла вывести ни одного афганца, видящего в темноте. Это только в кино всякие рэмбы бегают ночью по горам и радуются жизни. Значит, поесть, согреться, и с восходом солнца — в путь.
Арашев молча лежал, закрыв глаза. Уснул, что ли? Я подошел поближе. Свежая повязка белела в сумерках. Надо побыстрее костер развести.
* * *
Ужинали сухпаем и зеленым чаем, заваренным в душманском котелке. Я старался не думать, в каких условиях посудина хранилась до попадания к нам. По крайней мере, она подверглась термической обработке, воду кипятили. Как-то один мой приятель пошел в поход. Короче, воду они просрали, и решили набрать из ручейка. Вроде как органолептически она подозрений не вызывала. То есть, на вкус и запах, а также внешне, ничем особых опасений не было. Вскипятили, заварили чайку, вот прямо как мы сейчас. А потом знакомому зачем-то захотелось обследовать окрестности и подумать о глобальных вопросах. Взял он туалетную бумагу и пошел вверх по течению ручья. Метров через двадцать увидел, что истоки водная артерия берет в старой свалке, которую они не заметили за густым кустарником. И никто из участников похода не обосрался, светиться в темноте не начал, и от цирроза печени через месяц не скончался. Поэтому я верю в целебные свойства огня.
Дровишек было не густо. На пионерский костер до небес не хватало. Вот только на чаек, да погреться немного. Презрев брезгливость, раздал всем найденные у душманов накидки из верблюжьей шерсти, похожие на наши деревенские домотканые половички. Пахли они чем-то сильно неродным, но холод тоже не тетка. Выделил майору парочку дополнительных, ему, как говорилось в старом медицинском анекдоте, хуже чем остальным. Не бог весть что, но на безрыбье, как известно…
Разделил всех на смены, по два часа. Первой так и оставили Ким. Второй — Тихонов, потом — взял я , ну Дегтярева остаток. А Фурцеву, как покалеченную, пожалели.
Я первых две смены спал вполглаза, то и дело вскакивал, прислушивался к ночным шумам. Так свою вахту я стоял сильно вареный. Сесть боялся, сморило бы. Хорош бы я был, задрыхнув на посту. Оно бы, конечно, посмотреть на красоты звездного неба и порадоваться единению с природой, но ни хрена такого не получилось: небо заволокло тучами, и темень была библейская. Это же вроде одна из казней египетских? А у меня, значит, афганская.
Тупой я, конечно. Я ведь даже не знаю, на сколько меня сюда официально запихнуть можно. Не спросил ни у кого, обмундирование получил — и вперед. Долго ли служат пиджаки? Полтора года? Два? Где это надо спросить? В строевой части? Блин, тащил же срочку, вроде помнить что-то должен, а в голове осталось, оказывается, только подшивание подворотничков и наматывание портянок.
* * *
И снится мне не рокот
