— У меня с этим очень строго. Но тебе посоветую прекрасное Мерсо. Без этого твоя победа будет неполной, не так ли?
— Мерсо, — сказал я официанту.
— Шестьдесят шестого года, если можно, — Марси пришла мне на помощь. Официант испарился и мы снова остались наедине.
— Ты что, совсем не пьёшь? — спросил я.
— Не из принципа. Просто не люблю терять контроля над своими чувствами.
Ну и какого чёрта это должно значить? Какие чувства она имела в виду?
— Итак, ты из Бостона? — спросила Марси. (Разговор всё ещё протекал довольно скованно).
— Да. А ты?
— А я не из Бостона.
Аккуратный щелчок по носу.
— Занимаешься модельным бизнесом? — поинтересовался я.
— Отчасти. А ты?
— Гражданскими свободами.
— Даёшь или отбираешь? — её улыбка не дала мне разобраться, какая доля сарказма присутствовала в этих словах.
— Пытаюсь заставить правительство соблюдать их.
— Нелегко, наверное.
— Ну, пока я не слишком преуспел в этом.
Подошёл официант и церемонно наполнил мой бокал.
Признаюсь честно: не умею говорить с девушками. Прошло уже довольно много лет, как у меня последний раз намечалось что-нибудь, что можно было бы назвать свиданием. Ясно, что разговоры о себе — тема не самая подходящая. («Самовлюблённый индюк» — скажет она своей соседке по комнате).
Так что мы обсуждали (точнее, рассуждал я) решения суда Уоррена по правам частных лиц. И о том, может ли Бургер Кинг содействовать Четвёртой Поправке? Всё зависит от того, кто займёт место Фортаса. Непременно сохрани копию нынешней Конституции, Марси, она скоро устареет.
К тому моменту, когда я добрался до Первой Поправки, вокруг нас замаячили официанты с лонг-айлендскими устрицами. Которые были совсем неплохи. Хотя, конечно, до бостонских им было очень далеко.
Ладно, так возвращаясь к Первой поправке — Верховный Суд руководствуется двойными стандартами.
Как они могут решать в деле «О'Брайен против Соединённых Штатов», что сжигание призывных карточек не является проявлением свободы слова — и немедленно после этого определять, как её чистейшую форму — ношение нарукавных повязок с антивоенными надписями («Тинкер против Дес Мойнс»)? Какова же, ко всем чертям, спрашиваю я, их настоящая позиция?
— А ты знаешь? — спросила Марси. Но прежде чем я смог разобраться, не намекает ли она, что я заболтался, снова появился метрдотель, чтобы узнать, не желаем ли мы чего-нибудь на десерт. Я заказал кофе со сливками. Она попросила только чаю.
Мне стало немного не по себе. Надо ли мне спросить, не слишком ли много я говорю? Извиниться? В конце концов, она всегда могла прервать меня, не так ли?
— Ты участвовал во всех этих процессах? — спросила Марси (в шутку?).
— Нет, конечно. Но сейчас пытаются дать определение термина «Отказник по убеждениям». А как прецедент используют дело «Уэббер против Призывной комиссии», которое вёл я. Потом ещё работа волонтёром...
— Ты, похоже, и не думаешь останавливаться.
— Ну, как сказал на Вудстоке
Джимми Хэндрикс: «Дела пошли грязнее некуда, миру пора браться за большую уборку».
— Ты был там?
— Нет, читал перед сном в «Таймсе».
— О, — произнесла Марси.
Должно ли это междометие означать, что она разочарована? Или что ей скучно? Сейчас, вспоминая весь этот час, я обнаружил, что не дал ей вставить ни слова .
— А чем занимаешься ты?
— Ничего социально значимого. Работаю в «Биннендэйл». Слышал про эту сеть?
А кто про неё не слышал? Роскошная сеть «Биннендэйл», сорок карат магнетического притяжения для Покупателей-Желающих-Оставаться-Инкогнито?
В любом случае это обстоятельство объясняло многое. Мисс Нэш идеально подходила для такого блестящего бизнеса: такие светлые волосы, такая твёрдость, такая стройная фигура — и вдобавок ко всему ещё и брин-морское красноречие — настолько медово-сладкое, что она вполне продала бы кожаную сумочку и крокодилу.
— Я почти не занимаюсь продажами, — отвечала она на мои неуклюжие расспросы. Я предположил, что она — стажёр с грандиозными амбициями.
— Так чем же ты конкретно занимаешься? — спросил я напрямик. Хороший способ сбивать с толку свидетелей: по многу раз задавать те же вопросы другими словами.
— Эй, разве тебе не надоело? Это же скучно — слушать разговоры о чьём бы то ни было бизнесе.
Она определённо намекала, что я, чёрт побери, становлюсь назойлив.
— Надеюсь тебя моя юридическая лекция не усыпила?
— Нет, правда, это было интересно. Просто хотелось бы больше услышать о тебе самом.
Что ответить? Я решил, что лучше всего рассказать правду.
— Вряд ли это будет очень приятно.
— Почему?
Пауза. Я смотрел прямо в свою чашку.
— У меня была жена.
— Ничего необычного, — сказала она.
Но, как мне показалось, — мягко.
— Она умерла.
Пауза.
— Извини, — произнесла Марси.
— Всё нормально, — ответил я. А что ещё можно было сказать?
Некоторое время мы сидели молча.
— Тебе надо было рассказать мне раньше, Оливер.
— Это не так просто.
— Если выговоришься, становится легче, не так ли?
— Боже, ты говоришь точно, как мой психиатр.
— О! Мне казалось, я говорю точно как мой.
— Эй, а тебе-то он зачем? — поразился я. Никогда бы не подумал, что человек может выглядеть таким железобетонно уравновешенным — и нуждаться в психиатре, — ты же не теряла жену.
Попытка чёрного юмора. Неудачная.
— Я потеряла мужа, — ответила Марси.
Ох, Бэрретт, ну почему бы тебе не заткнуть рот? Желательно собственным ботинком.
— Боже, Марси, — всё, что мне удалось выдавить.
— Это не то, что ты подумал, — быстро добавила она, — просто развод. Но когда мы расходились и делили имущество, Майклу досталась уверенность в себе, а мне — все навязчивые идеи.
— Кем был мистер Нэш? — спросил я, крепко заинтересовавшись парнем, который может бросить такую девушку, как Марси.
— Давай сменим тему, хорошо? — сказала она, как мне показалось — немного грустно.
Странно, но я почувствовал удовлетворение от того, что под непробиваемой внешностью мисс Марси Нэш скрывается нечто, о чём она не может говорить. Может, даже память об утрате. Это делало её человечнее, а пьедестал, с которого она смотрела на мир — не таким недосягаемым. И всё равно я понятия не имел, о чём говорить дальше.
