— Еще мы парк посмотрим, он огромный, через него канал проходит, и есть пруды. Твой домик стоит у пруда, в глухом уголке парка, а рядом там поляна, где танцуют виллисы.
— Перестань, — покачала головой Виктория, — виллисы на кладбище, а не в парке.
— А может, там когда-то было кладбище?
— Не было. Вот, возьми свою кашу и перестань придумывать страшилки, знаешь, как я не люблю этого!
— Хорошо, пусть там танцуют сильфиды, дочери воздуха. И ткут волшебное покрывало для невесты.
— Какой невесты? — поддержал игру Сергей.
— Для мертвой невесты! — Кэтрин размешала кашу, насыпала в овсянку изюма, но не ела, а сидела ковыряясь в тарелке.
— Вот так всегда! — рассердилась Виктория. — И не пообедала, и теперь по тарелке размажет и не поест. Как танцевать будешь?
— Буду.
— Ешь давай, — Сергей притворно нахмурился, — а то я уколюсь об твои ребра.
— Фу, какой! Вот разъемся, и не поднимешь меня.
— Поднимет-поднимет, он троих, как ты, поднимет, — заверила Вика. — Ешь, пожалуйста, а потом и в самом деле пойдем к девочкам, я давно не была, соскучилась.
Кэтрин покончила с овсянкой, но попросила Сергея подождать и поднялась к себе за касками, потому они пошли в школу не все вместе, а немного отстали от Вики.
— Они еще полчаса потратят на разговоры и обнимашки, — пояснила она, — а мы давай пройдем другой дорогой, парком, я тебе одно место покажу, у пруда, там красиво.
Сергей не стал возражать, он незаметно для себя привыкал подчиняться этой девушке, хоть и моложе его, но характером твердой, а в достижении цели неуемной.
Следом за Кэтрин он свернул с широкой аллеи в боковую, не такую ухоженную. Кроны деревьев тут смыкались над головой, неба видно не было, царил влажный, душистый полумрак. В парке неуловимо присутствовала осень, хотя деревья еще стояли зелеными, но листва на них уже устала, и некоторые листья слетали на землю.
Аллея привела их к пруду, в середине которого на островке был построен домик, небольшой, словно кукольный.
— Это для лебедей, — пояснила Кэтрин и по высокой траве пошла через газон к воде, — они сейчас приплывут, а я хлеб забыла, нечем угостить. Вон они, смотри, — она протянула вперед руку, и Сергей увидел, как, огибая островок, медленно и плавно заскользили к ним лебеди: два белых покрупнее и черный в стороне от них.
— Черный — Вася, его так Вика зовет, а те его обижают.
— Почему Вася? — Сергей тоже подошел к кромке воды, берег здесь пружинил под ногами, было топко.
— Не знаю, она не рассказывала. — Кэтрин сделала еще шаг, и Сергей машинально схватил ее за руку.
— Стой, куда ты, там уже опасно!
— Тут не глубоко, ты чего?
— Ты, что ли, топиться решила? Есть с чего?
— В Голландии постоянно хочется утопиться в канале, но до премьеры нельзя!
— Ну да, а в Англии повеситься на дубе, там их много. Идем лучше посидим на скамейке, если ты хочешь тут побыть.
— Да, хочу, я часто тут гуляю. — Она высвободила руку и пошла обратно к дорожке и скамье под раскидистым деревом. В этой части парка с деревьев свисал прядями седоватый мох. Сергей удивился бы такому выбору места для прогулок, если бы не знал уже немного Катю, для нее подобное было нормальным.
Они сели, удобно прислонившись к высокой деревянной спинке.
Кэтрин достала каски, размотала ленточки, обернутые вокруг сложенных вместе туфель, разгладила и сказала, продолжая свой внутренний разговор:
— Хорошо, что ты согласился ехать, теперь все получится.
Сергей смотрел на ее красивую шею, наклоненную вперед голову, на мягкие руки и не сразу спросил:
— Что получится?
— Жизель эта… и я наконец освобожусь. — Она вдруг резко повернулась к нему, заглянула в глаза, как обычно и спросила: — Ты любишь танцевать?
— Да, конечно, почему ты спрашиваешь?
— А я не знаю. Может быть, да. Иногда, кажется, жить не могу без этого, а иногда — ненавижу.
— Кого?
— Танец. Он как злой рок меня преследует. Я смотрела страшный фильм, очень-очень страшный. — Кэтрин села прямо, не моргая уставилась на пруд.
Черный лебедь выбрался из воды и, неловко перебирая алыми лапками, шел к ним, по-утиному переваливаясь с боку на бок.
— И что было в том фильме? — осторожно спросил Сергей.
— Там было про красные башмачки. Сказка Андерсена. Нет, там было про балерину. В сказке девочка так полюбила красные башмачки, что продала за них душу дьяволу, а потом танцевала, танцевала — по полям, лугам, днем и ночью, не могла пить и есть, не могла спать, потому, что башмачки приросли к ее ножкам. Тогда она дотанцевала до дома палача и попросила его отрубить ей ноги вместе с башмачками.
— Катя! Ну, ты чего? Перестань! — Сергей не хотел слушать ее, но Кэтрин не замолкала.
— А в фильме… там про балерину. Она танцевала спектакль про красные башмачки, танцевала, танцевала, ничего у нее в жизни не было кроме танца — ни семьи, ни детей. И у меня не будет.
— Почему ты так говоришь? Глупости это.
— Нет, Сережа, не глупости. Та девочка в сказке, она сирота была, ее тетушка взяла на воспитание, как меня Виктория. А я маму забыла. Знаешь, смешно, — Кэтрин сухо, нервно рассмеялась, она скручивала и снова распускала ленточки касков, — хочу вспомнить и не могу, ни лицо, ни голос, а ведь я не совсем маленькая была. Врачи-психологи говорят — это такая защита организма. От кого защита? Тогда почему я детский дом помню? Хочу забыть, хочу!
— Катя, успокойся, ты в дороге устала, давай вернемся в дом, поспишь, а завтра посмотрим школу.
Ветер шевелил клочья мха на ветвях, рябил воду в пруду. Пара белых лебедей уплыла за островок. Сергей не знал что сказать, крайняя откровенность Кати выбила его из колеи. С другой стороны, он же сам начал, рассказал про Алекс.
Кэтрин немного успокоилась. Вася доковылял до скамейки и стоял перед ними, криво изгибая шею и выпятив зоб на сторону.
— Смешной ты, Васька, нету булки, видишь, нету, — она показала лебедю пустые ладони. — Ничего у меня нету своего, ни-че-го, — повторила она с расстановкой и аккуратно обернула ленточки вокруг балетных туфель, — и должна я отрабатывать все, что Виктории задолжала. Нет, нельзя домой, сейчас в школу пойдем, Вика ждет. Она меня сделала балериной. Она же себя во мне видит, растила, учила, наследницей назначила, даже завещание написала, своих детей у нее с Адрианом нет. А почему, знаешь? Аборт неудачный, не могла пропустить сезон в Королевском Балете. Одетту-Одиллию танцевала. А я бы не стала делать, я семью хочу нормальную, детей. Не надо мне ни замка, ни денег, ничего этого! Зря я тебе рассказываю, идем, Сережа. Для того она и тебя нашла и сюда притащила, чтобы осуществить «Жизель» вашу. И ты теперь тоже заложник. Станцуем — может, освободимся!
