— Возьми его, Катюша, прошу…
Она поняла, обхватила руками, сжала, и он кончил в ее ладони так сильно, что перестал видеть, слышать. Это было как обморок. А потом ее голос:
— Сереженька, милый… — и частые быстрые поцелуи…
Катя плакала, Сергей обнимал ее и повторял:
— Я люблю тебя… люблю…
Все остальные слова он забыл.
Катя все плакала, обхватывала его за плечи. Как током ударило — он причинил ей боль! Ладони Сергея быстро прошли по ее спине, ягодицам, бедрам. Простыня под ними была мокрой, теперь и руки его тоже… Как он мог! Перед третьим туром…
— Катя, Катюша, прости! Что я наделал… Прости. Тебе очень больно? Так не будет, это в первый раз… Не плачь, дай я свет зажгу, посмотрю.
Он потянулся к прикроватной тумбочке, нащупал выключатель лампы и не смог. Катя разомкнула кольцо рук, повторяя движение Сергея, прошла ладонями по его телу сверху вниз, от плеч к бедрам, а потом выше. Сердце у него зашлось от этого, и он потерял дыхание, как после вариации.
— Дурачок ты любимый… Я и сама хотела. И не сильно больно. А ты большо-о-о-ой. — Она совсем перестала плакать, захихикала, сжала ладонь. Сергея выгнуло от этого, он втянул воздух, замычал. Катя прижалась, спросила тихо: — Тебе хорошо со мной?
— Да… Никогда так не было. Я просто… — он не находил слов.
— Что, что? Скажи!
— Я… Как будто вошел в тебя… Нет, не в том смысле, в том тоже, но я про другое… Ты меня смущаешь!
— Пожалуйста, скажи! Я хочу знать.
— Вошел в тебя бестелесно. Это как вот мы, бывает, танцуем, не прикасаясь, расходимся, но я все равно чувствую тебя… А тут было как будто совсем одно, я стал тобой, а ты мной, это… как танец в его высшем, божественном проявлении.
— Как танец, — эхом отозвалась она.
— Я не представлял, что так бывает, а потом горячо, и свет вспышками, в глазах как софитами залепили.
— Ой, какой ты неромантичный! «Софитами залепили…» Разве принцы-рыцари такое говорят?
— А какое?
— Ну-у-у… Не знаю… Твоя роза так хороша, например.
— Какая роза?
— А-ха-ха… — Катя перекатилась и легла на Сергея, обхватила его бедрами. — Та, которую ты так усердно поливал.
— Вот подожди, дотанцуем конкурс, и я покажу тебе, что значит усердно…
— Не сомневаюсь.
Она целовала его и закрывала распущенными волосами.
Сергей ни с чем не сравнивал близость с ней. Все прежнее было сметено, ВСЕГДА только Катя, женщина, которой он принадлежит душой, телом, танцем. Он не воспринимал иначе: соитие — как адажио под музыку тишины. Она звучала в нем, внутри, и теперь такой запредельный покой, они с Катей все еще не разъединились… Танец бесконечен, он дольше, чем жизнь…
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
