— Это же мерзость! — наконец отмер Ярослав. — Если без волос. Фу-у-у.
— А женщинам нравится, — я безмятежно поставила перед ним чашку.- К тому же, его профессия обязывает.
— Что это за женщины, которым такое нравится?! — фыркнул Огарёв. Похоже, мысль об эпилированной интимной зоне у мужчины он воспринял как личное оскорбление. — И что за работа такая, что… — наморщила лоб.
Догадался сам. Сообразительный мальчик.
— Стриптизер, что ли?
— Точно. А им волосы иметь на писечке — это не по фен-шую.
Огарев снова уставился на меня ошарашенными глазами. Я поняла, что сейчас открыла перед парнем новые горизонты жизни. Смотрел-смотрел и не нашел ничего умнее, чем наморщить нос.
— Тьфу, пакость какая! Как теперь чай пить?
— С удовольствием! — и я продемонстрировала. — На женском стриптизе девочки тоже все гладкие, если ты помнишь.
Огарев подпер голову.
— Трудно вспомнить, если не знал, да еще и забыл.
Теперь пришел мой черед смотреть на Огарёва ошарашенно.
— Ты что — не был на женском стриптизе?!
— Чего я там забыл? — на его лице появилась довольная ухмылка, и он принялся за чай, вопреки своим стенаниям минуту назад.
— А девочки красивые? Которые красиво раздеваются? Голенькие красивые девочки, прогибы, шест и все прочее? — я решила, что любой ценой оставлю последнее слово в этом дурацком разговоре.
— Красивые голенькие девочки совершенно спокойно изображают какие угодно прогибы у меня в спальне, — пожал плечами Огарев. — И шестом я их тоже обеспечу. Собственного производства.
Я онемела от откровенной похабности сказанного. Но возразить было нечего. Сама задала такой тон разговору!
— Ладно, проехали — Ярославу тоже, похоже, стало неловко от своих слов. Если этому коню, конечно, бывает неловко. — Пошли спать. Я завтра встаю в семь, а ты?
— Мне попозже.
— Ну, ок, постараюсь не разбудить.
Разбудил. Но мне и так было пора вставать. Удивительно, но на новом месте, в абсолютно чужой квартире я уснула быстро. Но только после того, как мы с Огаревым исполнили ритуальный танец. И нет, это не то, о чем вы подумали — о чем бы вы ни подумали. Все равно ни в жизнь не догадаетесь.
Щедрой души человек Ярослав Огарёв одолжил мне свою спальню. Вот так вот, ни больше, ни меньше. Весь этот траходром предоставил в мое распоряжение. Сам взял подушку, одеялко, простынь и пошел спать в гостиную на диван. Если честно, то такой подход меня изумил донельзя. Я готова была сама спать на диване, и даже словом бы не обмолвилась, что претендую на хозяйскую спальню. Там более, что диван у Огарева — для сидения на нем удобный, а вот спать на нем можно только таким компактным людям, как я. Огарева же при всем желании компактным не назовешь.
Но он устроился на этом диване. Поскольку двери в его квартире были только в санузел, а все остальное пространство было обрамлено лишь арочными проемами, мне было прекрасно слышно, как он ворочался, вставал, шлепал босыми ногами, булькал водой из бутылки, снова шлепал ногами, снова ворочался и вздыхал. И так раз за разом.
После третьего бульканья и шлепанья мое терпенье лопнуло. Уже первый час ночи, он не спит, я не сплю. А вставать обоим завтра рано.
— Огарев! — громко произнесла я в темноту.
— Ась? — тут же отозвался он. — Мешаю? Извини, я постараюсь потише.
— Не грей мне голову. Бери подушку с одеялом и иди спать сюда.
Мне не ответили.
— Ты же все равно там не уснешь, у тебя и ноги поди не помещаются.
— Не помещаются, — вздохнул из гостиной Ярослав.
— Ну так иди сюда, и мы наконец-то уснем.
Уговаривать больше не пришлось. Ноги пошлёпали до спальни, мелькнул в проеме широкоплечий силуэт, чуть скрипнула в темноте кровать.
— Я в одних трусах, — оповестил меня Огарёв.
— Я тоже, — соврала я.
— Пижамные штаны где-то в шкафу, завтра найду, — зачем-то продолжил информировать меня о своем гардеробе Ярослав.
— Огарев, ложись спать!
— Хорошо, мам, — хмыкнул он.
Зашуршал одеялом, подушкой, устраиваясь в постели. И буквально через несколько секунд мирное сопение оповестило меня, что хозяин спальни уснул. И — черт его знает как, но снова — видимо, спящий Ярослав действительно распространял вокруг себя какую-то особую сонную атмосферу. Или я просто уже и сама очень хотела спать. В общем, я заснула. С Огарёвым в одной постели. Снова.
И проснулась снова одна. Но в этот раз Огарёв никуда не сбежал, а орал матом где-то в недрах квартиры. Я спустила ноги с постели и пошлёпала на голос.
К моменту моего явления на кухне Огарев наконец закончил разговор. И чуть не выронил телефон.
— Твою мать! Ну и рожа!
— Я понимаю, что с утра выгляжу не айс, но ты мог бы и не реагировать так, — буркнула я.
— Да при чем тут ты? Футболка у тебя… — он сделал какой-то неопределённый жест рукой.
Вчера я, конечно, обманула, что на мне только трусы. Не настолько пока морально я пала, чтобы ложиться спать в чужую постель в одних трусах. Еще на мне была футболка, размера этак пятьдесят второго. Кажется, мне отдала ее Ганя, от своего брата-слоника, но точно не помню. Я скосила взгляд вниз.
— А что с моей футболкой?
На груди красовался клоун Пеннивайз. Ой, какие мы нервные. А сам-то?
К внешнему виду Огарева у меня не получилось придраться. Темно-синие брюки обтягивали ладную задницу, рубашка светло-серая идеально отглажена. Похож на серьезного человека, а не на коня. Впрочем, кого я обманываю? Судя по квартире и машине, он и есть серьезный деловой человек. Просто выглядит иногда как конь педальный.
— Ладно, я побежал, — Огарёв стукнул кружкой о стол. — Еду сама сообразишь, тетя Стеша сегодня придёт после обеда, вообще она приходит два раза в неделю — вторник и пятница.
— Мне в это время лучше исчезать, чтобы ей не мешать?
— Можешь не исчезать, — Огарёв сдернул со стула пиджак. — Главное, чтобы она тебе не мешала.
Великодушие просто через край. У него. А у меня — язвительность.
— Зааай! — раздалось из прихожей.
— Да, дедушка Мазай? — мрачно отозвалась я и побрела на голос.
— Твои ключи, — Ярослав звякнул связкой о стекло полочки. — Убег. Буду поздно. Пока.
После этой милой сентенции он вдруг наклонился и поцеловал меня в щеку. С меня разом слетели остатки сна. Это что за новости?!
— Извини, рефлекс, — Огарев как ни в чем ни бывало сунул телефон в карман. — Все, до вечера.
Спустя секунду я уже осталась одна. Покосилась на связку ключей. Вот так вот запросто оставил ключи от квартиры почти незнакомому человеку. Ну и что, что мы уже два раза спали вместе? В квартире куча дорогущей бытовой и оргтехники. И куча всего другого. Что это — беспечность? Скорее всего — уверенность. У Огарёва наверняка и связи имеются, если что. Да и вообще — понимает он, что я катушки ниток из его дома не унесу. И правильно понимает. Что брать чужое нельзя — это в меня в детстве вбили. Настойчиво вбили. На этой светлой мысли я поплелась на кухню пить кофе. В девять у меня первый клиент.
