— Вы говорите странные вещи. При чем здесь трава?
— Я просто так об этом сказала.
— Мы могли бы поговорить о чем-нибудь еще.
— Вам не следует на меня удивляться, — отрезала она. — Вы же сами сказали, что я загадочная особа: соблазнительница, смутьянка, а теперь еще и потенциальная самоубийца. Вы мне надоели, Лоренцо Бьяччи. Если вам непривычен мой стиль беседы, то можете со мной не разговаривать.
Она повернулась к нему спиной и пошла к террасе. Он догнал ее и с улыбкой пробормотал:
— Ох уж эти эксцентричные англичанки.
— И безумные сицилийцы, — парировала Нина, на что Лоренцо расхохотался.
Она поднялась по ступеням террасы. Сердце почему-то сильно колотилось. Она знала, что совсем запуталась. Ей хотелось рассказать ему правду о себе, но это было невозможно. Он ей все равно не поверит. Что же делать?
Она прямо так и спросила.
Он пожал плечами.
— Закончим завтрак.
— А потом?
Он насмешливо поднял брови, словно она задала неприличный вопрос. Нина в ответ сделала то же самое.
— Потом мы станем жить семейной жизнью. — Он подвинул ей стул. — Нам придется прожить вместе две с половиной недели, и лучше обойтись без сцен.
— Сцену устроили вы, — возразила Нина, усаживаясь за стол. — Я хочу покоя.
— Вот и хорошо, потому что у меня уйма дел до свадьбы, и я не собираюсь бегать за вами и каждые пять минут выручать вас в разных переделках.
Он долил ей в бокал вина. На этот раз Нина решила выпить до дна. Возможно, опьянев, она легче перенесет этот кошмар. Она подняла бокал.
— О'кей. За перемирие и за мирное сосуществование на тот период, который потребуется вам, чтобы одуматься и освободить меня из этой тюрьмы, — беспечно произнесла она и стала пить вино, заметив, что он не поднял свой бокал в ответ на ее тост, а лишь подозрительно сощурился. Ага, значит, понял, что легкой жизни ему не видать!
Нине пришла в голову одна мысль.
— У меня есть условия.
Он сделал глоток и поставил бокал на стол.
— Это можно было предположить, — уныло пробормотал он. — Но деньги вы получите только после свадьбы.
Выходит, он по-прежнему считает ее расчетливой стервой.
— Я не собираюсь требовать денег, но поскольку уж вы решили меня ими снабдить, то и отказываться не буду. Вы правы — я стеснена в средствах, и мне нужен обратный билет. Здесь нет ни прислуги, ни экономки, а у вас много дел, поэтому я стану готовить и убирать. После свадьбы вы со мной расплатитесь, и я уеду. Так будет справедливо, не правда ли?
Он не сразу ответил. Наверное, для юристов нехарактерно принимать поспешные решения. Надо все взвесить. Вероятно, он думает, что она сбежит. Но как? Правда, есть его машина и электронная штука, которая открывает ворота. Он считает ее ловкой дамочкой, способной ночью стащить у него это приспособление.
— Что вы решили? — нетерпеливо спросила Нина.
— Вы умеете готовить?
Нина оглядела стол — еда была примитивной: холодная закуска, моллюски и салат.
— Умею, — ответила она.
— А убирать?
Нина пожала плечами.
— Какая тут уборка? Вытереть пыль, и все.
— Я очень привередлив и люблю чистоту. Мне трудно угодить.
— Не сомневаюсь, — в тон ему ответила Нина.
— Значит, домашние проблемы улажены. А как быть с длинными жаркими ночами?
Нина уставилась на него.
— Ночами?
— Ну да. Это время между заходом и восходом солнца, — с легкомысленным видом пояснил он.
Она решила ничего не отвечать, но мысль о душных средиземноморских ночах под одной крышей с ним была по меньшей мере волнующей. С готовкой и уборкой она, разумеется, справится. Семейство Локасто выжало из нее все соки, а здесь нет ни грязи, ни непослушных детей. А ночи? Действительно, как с ними быть?
— Ночью я буду рисовать натюрморты, — заявила Нина. — Цветов здесь предостаточно, а что станете делать вы между заходом и восходом солнца, меня не касается.
— Я обычно провожу ночь с очаровательной дамой, если появляется такая возможность.
Он нарочно дразнил ее, но Нина уже знала его.
— Как мило, — она притворно улыбнулась. — Теперь понятно, почему вы так дружны с Джо — у вас с ним одинаковые пристрастия. Досадно, но я более разборчива, когда дело идет о том, с кем провести ночь. Вас я не выберу, — выпалила Нина и стала сосредоточенно накладывать себе на тарелку салат.
Лоренцо лишь усмехнулся.
— А я вам и не предоставлял никакого выбора, — тихо заметил он. — Просто хотел знать, будете ли вы возражать, если я приглашу девушку, пока вы находитесь в доме.
Нина с такой силой сжала вилку, что испугалась, как бы она не погнулась у нее в руке. Почему ему все время удается посадить ее в лужу? Он отрицал наличие жены, но не подружки, возможно, той самой, чье платье он предложил надеть. Нину бросило сначала в жар, затем в холод, когда она представила, как он знойной ночью занимается любовью в этом красивом старом доме. Почему-то ее пронзила ревность.
Она скомкала салфетку, бросила ее на тарелку и встала.
— Вы можете развлекать сколько угодно дам. Главное, чтобы мне не пришлось им готовить и за ними убирать. А теперь, если позволите, я приступлю к своим обязанностям.
С этими словами она стала собирать тарелки. Он молча сверлил ее взглядом. Нина уже уходила, неся стопу грязной посуды, когда он наконец изрек:
— Другими словами, вам очень не нравится то, что я могу привести сюда женщину.
— Не припоминаю, чтобы я такое сказала.
— Но вы так думаете.
Нина поставила обратно на стол грязные тарелки.
— Ваша сексуальная жизнь меня не волнует.
— Полагаю, что волнует — вы покраснели.
Он встал, взял ее за руку.
— Интересно, а в порыве страсти вы краснеете с головы до ног?
— Не знаю — не смотрела, — сквозь зубы прошипела она.
— Давайте вместе посмотрим, хорошо? — И он убрал руку.
Нина сначала удивилась, а потом подумала, что он просто бессердечный человек. Подобные ему используют женщин, а затем бросают их, как пустую раковину от устрицы.
Она молча направилась в дом. Господи, и зачем только она обнаружила документы в письменном столе? Ничего, кроме несчастья, ей это не принесло. Лоренцо плохо о ней думает, а она не может заставить его думать иначе. Да ей этого уже и не хочется. Когда он сказал, что пригласит подружку, ее обдало холодом. Конечно, их у него сотни. Он шутил, говоря о ее страстности, чтобы задеть за живое, потому что она — любовница.
