— Я люблю тебя, Лиз, — шепнул он. — Все будетхорошо.
Он хотел дотронуться до нее, но ему не хватило сил, и Лиз,которая бежала рядом с носилками, увидела, что глаза его закатились и Джекпотерял сознание.
Ощущение беспомощности охватило ее. Она видела, как поповязке на груди Джека расплывается красное пятно, значит, медики не сумелиостановить кровотечение. «Что, если Джек умрет? — пронеслось у нее в ,голове. — Что, если он умрет?!»
Как она спустилась вниз, Лиз не помнила. Она пришла в себя,лишь когда кто-то грубо схватил ее за руку и втащил в салон «Скорой». Хлопнулидверцы, пронзительно взвыла сирена, и машина стремительно понеслась вперед поузким улочкам Тибурона. Двое врачей все время что-то делали с Джеком, изредкаперебрасываясь короткими фразами, смысл которых ускользал от Лиз. Они делаливсе возможное, чтобы помочь Джеку, но он так и не пришел в себя, не открыл глази не заговорил с ней, хотя она сидела на полу совсем рядом и держала его заруку. Лиз была как в тумане, она отказывалась верить тому, что видели ее глазаи слышали уши.
«Лишь бы доехать, — твердила она, — лишь быдобраться до больницы, а там его обязательно спасут!»
Вдруг машину тряхнуло. Один из сопровождающих их медиковсклонился над Джеком, навалившись на него всем телом. Сначала Лиз решила, чтоон просто удерживает его от падения, но уже в следующее мгновение из-подповязки буквально брызнула ярко-алая кровь. Как ни зажимали рану, кровьпродолжала течь, и в считанные секунды весь салон оказался залит ею.
Кровь Джека попала и на нее, но Лиз этого не замечала. Онавдруг услышала:
— Пульс не прощупывается… Кровяное давление на нуле…Сердце не бьется…
Она в ужасе уставилась на перепачканных кровью врачей, и тутмашина влетела во двор больницы и остановилась. Лиз ждала, что сейчас двериснова распахнутся и носилки подхватят и повезут в операционную, но никтопочему-то не торопился. Врач, который зажимал рану на груди Джека, выпрямилсяи, поглядев на нее, покачал головой.
— Нам очень жаль, мэм…
— Но… Сделайте же что-нибудь… Вы должны помочь ему! Неостанавливайтесь, пожалуйста! — Она начала всхлипывать. — Пожалуйста,я прошу вас…
— Нам очень жаль, мэм, — повторил врач. — Вашмуж умер.
— Он не умер! Он не мог умереть! — Она вскочила и,бросившись к Джеку, прижала его к себе. Ее халат насквозь промок от крови. Лизсразу почувствовала, что тело Джека уже остывает. Оно былоподатливо-безжизненным, и как Лиз ни старалась, она не могла уловить ни стукасердца, ни малейшего намека на дыхание.
Только кислородная маска негромко шипела да неестественногромко тикали часы на его запястье.
Кто-то оторвал Лиз от Джека, помог ей выбраться из машины иповел к дверям приемного покоя больницы. Там ее усадили на скамью, закутали водеяло и сунули в руку стакан горячего кофе, но Лиз не сделала ни глотка. Онавообще не шевелилась и только прислушивалась к незнакомым голосам, которыедоносились до нее как сквозь толстый слой ваты. Потом в дверях появиласькаталка, и Лиз увидела, что Джека с головой накрыли простыней. Она хотелавскочить, сдернуть простыню и открыть его лицо, чтобы он мог дышать, но каталкабесшумно прокатилась мимо на толстых резиновых колесах. Лиз так и не смогла нивстать, ни просто поднять руку. Она вообще не могла пошевелиться, хотя ей хотелосьпобежать вслед, закричать. Зачем они увозят его от нее? Язык не повиновался ей,мысли путались, а перед глазами стояло залитое кровью лицо Джека.
— Миссис Сазерленд? — Перед Лиз остановиласьвысокая темнокожая сиделка в кокетливом коротком халатике. — Мы выражаемвам свои соболезнования, миссис Сазерленд. Можем мы вам чем-нибудь помочь?Скажите, кому надо позвонить, чтобы за вами приехали.
— Я не знаю. — Язык еле ворочался у нее во рту, вгорле застрял тугой комок, и Лиз натужно раскашлялась. — Г-где он? —спросила она, отдышавшись.
— Вашего мужа отвезли вниз, — сказала сиделка, иЛиз вздрогнула. В этих обычных словах было что-то зловещее и…окончательное. — Когда немного придете в себя, сообщите, когда и куда егоследует доставить, хорошо?
— Доставить? — Смысл разговора ускользал от нее,словно сиделка говорила на иностранном языке.
— Ну да… — Сиделка слегка пожала плечами. — Ведьвам нужно приготовиться к похоронам, разве нет?
— К похоронам? — тупо переспросила Лиз. Она никакне могла взять в толк, кого она должна хоронить — разве кто-нибудь умер? И где,черт возьми, Джек?
Зачем его увезли куда-то вниз? Лиз была уверена, что, еслибы он был рядом, он объяснил бы ей, кого только что застрелили и кого онидолжны хоронить.
— Кому можно позвонить, чтобы за вами приехали? —повторила сиделка, но Лиз только покачала головой. Кому звонить? Для чего? ВедьДжек уехал совсем ненадолго! Он должен вернуться домой, чтобы приготовитеначинку и помочь ей с уборкой. Зачем она сидит в этой глупой больнице и ждет неизвестночего? Может быть, он уже вернулся и теперь волнуется, куда она подевалась!
— Никому не надо звонить, — сказала Лизотрывисто. — Мне нужно домой.
Она уже собиралась встать, но тут к ней подошел человек вполицейской форме.
— Мы отвезем вас домой, когда вы скажете, —произнес он участливо, и Лиз удивленно посмотрела на него.
— Я и сама прекрасно доеду, — возразила она.Полицейский с сиделкой быстро переглянулись.
— У вас дома кто-нибудь есть? Кто-то, кто бы мог о васпозаботиться?
— Только дети… — Лиз снова попыталась встать, но колениее подогнулись, и она медленно осела на скамью. Только с помощью полицейского,который поддержал ее под локоть, ей удалось наконец подняться.
Несколько секунд она стояла, борясь с головокружением, потомглубоко вздохнула. В голове немного прояснилось, и Лиз поняла, что все это небред и не сон. Она действительно только что навсегда потеряла Джека.
— Хотите, мы позвоним кому-то из ваших родственников?Быть может, у вас есть близкая подруга, которая могла бы приехать и побыть свами?..
— Я не знаю. — Лиз и в самом деле недоумевала,кому и зачем нужно звонить, если твоего мужа застрелили.
Быть может, вызвать их секретаршу Джин? Или Кэрол?
Или мать, которая жила в Коннектикуте? В конце концов, онавыбрала Джин и Кэрол и продиктовала их телефоны.
Полицейский подозвал еще одного и велел ему позвонить поуказанным номерам, а сиделка отвела Лиз в пустующую палату и помогла ейпереодеться в чистый больничный халат, поскольку ее домашний стал красным открови Джека. Ночная рубашка Лиз тоже была в крови, но она не стала ее снимать.Ей было все равно.
Единственное, о чем она могла думать, это о Джеке — о том,как, лежа в луже собственной крови, он открыл глаза и сказал, что любит ее.
