— Ладно. Действуй, как разработано. Только смотри, чтобы они чего-нибудь с собой не натворили, — предостерег Круклис.
— У него яд сразу же отобрали. А у нее ничего не было. Так что бояться в этом отношении нечего, — успокоил полковника Медведев.
В тот же день террористы были доставлены в Москву. К Круклису пришли Ефремов и Доронин. От души поздравили друг друга.
— Что будем делать с остальными? — спросил Ефремов.
— Проведем первые допросы и решим, — ответил Круклис.
— А не затянем? Не отпугнем? — выразил беспокойство Ефремов.
— Да ведь мы действуем примерно с их же скоростью. Им ведь тоже надо было добраться до города, мало-мальски оглядеться, а уж потом и на связь выходить, — прикинул Круклис. — Я бы обязательно сообщил, что самолет потерпел при посадке аварию. Указал бы координаты, где он находится. И честное слово, для пользы дела даже разрешил бы их воздушной разведке убедиться в этом.
— Не уверен, что руководство поддержит эту мысль. Дать возможность врагу так глубоко залететь в наш тыл? — усомнился Ефремов.
— Какому врагу, Василий Петрович! Бомбардировщик для аэросъемки они посылать не станут. Истребитель — не дотянет. А если прилетит «рама» — что страшного сможет она сделать?
— Не знаю, — остался при своем мнении Ефремов. — Но доложу.
На первом же допросе Шилова дала важные показания. Она сообщила, что подтверждение об их благополучном прибытии на место должно было поступить в центр либо на третий, либо на пятый день только от нее самой. Ей предложили написать текст радиограммы.
«Мы там, где нас ждали. Птица не вернется. Приступаем к работе», — написала Шилова. И добавила устно:
— Первая фраза должна быть обязательно такой.
— Почему? — спросили ее.
— Это пароль, — объяснила Шилова.
— Ваш партнер что-нибудь знает о нем?
— Нет. Его в эти тонкости с целью конспирации не посвящали, — ответила Шилова.
— Кто вам сообщил этот пароль?
— Лично штурмбаннфюрер Краусс перед самым отлетом.
— Какие еще особые и дополнительные инструкции он вам дал?
Шилова задумалась.
— По связи — никаких, — сказала она.
— А вообще?
— Убрать Политова, если он струсит или начнет уклоняться от выполнения задания.
— Политов — это его настоящая фамилия?
— Это мне неизвестно. Но когда регистрировали наш брак, его фамилия была именно этой.
— Куда вы направлялись с места посадки самолета?
— Мы должны были прибыть в Москву и остановиться у нашего связного.
— Фамилия связного?
— Степин.
— Адрес, где он проживает.
Шилова указала Трубниковский переулок.
— А о загородной даче в Софрино вам ничего не говорили?
— Говорили.
— Что именно?
— По первому варианту плана мы должны были поселиться там.
— Почему же план изменился?
— Штурмбаннфюрер Краусс объяснил это тем, что ежедневные поездки из Софрина в Москву и обратно заняли бы слишком много времени. А с выполнением задания следовало спешить.
Сведения, полученные на допросе, сообщили Круклису.
— Ишь, как их прижали! Гляди, как они заторопились! И о безопасности забыли, — довольно ухмыльнулся он. — А змее этой все равно не стоит доверять. Ну ее к дьяволу. На мой взгляд, ее вообще надо вывести из игры. Такая тварь одним знаком может испортить нам все дело.
— Но они ждут подтверждения именно от нее, — напомнил Доронин.
— Мало ли чего они там ждут. Нет ее. Была и не стало. Убили. Стрельнул кто-то вдогонку и прихлопнул вместе со всеми паролями. А ее напарник благополучно добрался до связного. Но сам-то он не радист. Вот и пришлось опять использовать «двадцать второго».
Чтобы в создавшейся ситуации все выглядело правдивее, донесение в центр за линию фронта послали не на третий день и не на пятый, как было условлено, а на шестой. Текст донесения редактировал Круклис. «Начал работать. Живу на даче. Птица не вернется. Жену похоронил. Общаться будем по установленному графику», — отстучал «двадцать второй».
Ответ радисты приняли в тот же день. «Немедленно сообщите, что случилось с птицей? Где она?» — потребовал сведения Берлин.
Круклис позвонил Ефремову.
— Их больше всего заинтересовал самолет. Что с ним и где он? — сказал он. — Вы еще не докладывали относительно пропуска воздушного разведчика? Уверен, что они пошлют его немедленно.
— Ну раз они сами решили начинать проверку именно с самолета, доложу сейчас же, — пообещал Ефремов.
И доложил. И получил после согласования с командованием ПВО положительный ответ. Координаты посадки «Арадо» были тотчас посланы в Берлин. А уже на следующее утро над Кармановским районом было замечено появление немецкого разведывательного самолета. Он покружился над лесом возле Куклово и улетел. При перелете через линию фронта его, для порядка, обстреляли наши зенитчики, но особенно при этом не усердствовали, и неприятельский разведчик благополучно удалился за линию фронта в сторону Риги.
— На этом они не успокоятся. Раз что-то случилось, наверняка проверят и главного исполнителя. А вот куда толкнется проверяющий: на Трубниковский, в Софрино или еще в какое-нибудь третье, неизвестное нам место — это вопрос. Поэтому ждать будем и тут, и там и будем готовиться ко всяким неожиданностям, — поставил задачу своим подчиненным Круклис.
Однако судьбой террористов интересовался не только вражеский центр. Пришло письмо и из Костромы. Степин получил его по известной уже цепочке. Но с содержанием письма уже ознакомились, как только оно поступило в Костроме на главную почту на имя Трушина. Письмо следовало передать «двадцать второму», у которого Баранова спрашивала: «приезжал ли дядя и долго ли собирается гостить?»
— Ох, хитра! Ох, подла! Всех норовит околпачить. Все, мол, закончится, вот тогда я и появлюсь, — невольно воскликнул Круклис.
— А может, не с этой целью интересуется? — спросил Доронин. — Может, это и есть та самая проверка, о которой мы говорили.
Круклису вопрос показался разумным. Он задумался.
— Конечно, все может быть. И отказ ее вернуться тоже, вероятно, подстроен. Но я почему-то думаю по-другому. Все они сейчас так или иначе стараются выйти из воды сухими. Чувствуют неминуемый крах, мечутся, злобствуют, а сами потихоньку присматривают для себя нору поглубже да заводь потише. Ладно. Пусть хитрят. Скоро все узнаем в деталях. «Двадцать второму» надо дать возможность еще раз встретиться со Степиным. Пусть тот передаст ему письмо, пусть «двадцать второй» его прочитает и тут же напишет ответ, что, мол, дядя добрался благополучно и с месячишко наверняка поживет у него, и пусть Степин этот ответ отправит Барановой. Но я почти уверен, что это не проверка для центра. Тот проверяющий еще появится. И вот тогда мы покончим с ними со всеми разом. Выкорчуем весь этот поганый куст. И поручим мы это дело Леониду Сергеевичу. Пусть он им займется.
