Спустя месяц, в течение которого был проведен первоначальный учет культовых зданий, Карпов обратился к Молотову со специальной запиской, посвященной открытию церквей. В ней он сообщил, что возрастает поток обращений верующих, что местные власти, хотя и могут в соответствии с действующим законодательством самостоятельно решить этот вопрос, но, перестраховываясь, пересылают заявления в вышестоящие инстанции. Отсюда неоправданная волокита при рассмотрении заявлений об открытии церквей. Совет предлагал ускорить принятие правового акта, который внес бы ясность в вопрос об открытии церквей и определил обязанности всех сторон, участвующих в этом. На уполномоченных предполагалось возложить всю работу по приему, учету и предварительному рассмотрению заявлений, проведению проверки и составлению проектов заключений по ним.
В ноябре 1943 года на рассмотрение Совнаркома был внесен разработанный советом проект постановления «О порядке открытия церквей». 28 ноября он был принят. Сложилась своеобразная комбинированная система рассмотрения и принятия решения по вопросам открытия церквей, в которой все же начальное и самое главное решение о приеме к рассмотрению заявлений верующих осталось за местными органами власти. Хотя уполномоченные и принимали непосредственное участие в предварительной работе по рассмотрению заявлений граждан, но не обладали необходимыми полномочиями для пересмотра или отмены решений местных органов власти. Таким образом, большая часть заявлений не доходила до совета и влиять на их судьбу он не мог.
Новый порядок открытия церквей, изложенный в постановлении правительства СССР, предполагал и возможность участия в разрешении этих проблем епархиальных архиереев. Епископы могли принимать от верующих заявления об открытии церквей и самостоятельно определять, какие из них необходимо поддержать. В этом случае они передавали их уполномоченным. Свои предложения об открытии церквей высказывал и патриарх Сергий при встречах с Карповым. В частности, по его просьбе рассматривались вопросы об открытии церквей в Удмуртской АССР, в Арзамасе Горьковской области, в Ташкенте и других местах.
В соответствии с новым порядком открытия церквей совет уже в феврале — марте 1944 года представил в Совнарком список более полусотни церквей, открытие которых он поддерживал: в Архангельской, Горьковской, Ивановской, Кировской, Курской, Молотовской, Московской, Новосибирской, Тамбовской, Сталинградской, Челябинской областях, во Владивостоке и в Узбекской ССР.
Как и предполагалось, поток заявлений возрастал, возрастала и настойчивость верующих, тогда как количество открываемых церквей оставалось весьма незначительным — менее половины от числа просимых верующими. Нельзя не отметить, что Карпов относился к этому весьма встревоженно, считая, что процент удовлетворенных заявлений должен быть более высоким. Поскольку совет не мог «приказать» или «обязать» местные власти увеличить число открываемых церквей, его председатель прибегал к своеобразной форме «давления» на Молотова, обрушивая на него цифры, факты и подталкивая к «нужному» решению. Так, во время их встречи в мае 1944 года, после обширного доклада Карпова о ходе рассмотрения обращений граждан об открытии церквей, Молотов сказал то, что от него и ждал председатель совета: «Вопросы об открытии церквей нужно будет рассматривать посмелее и, соответственно, проориентировать места через своих уполномоченных, а в нужных случаях переговорить от имени СНК с председателями Совнаркомов республик и с председателями обл(край)исполкомов»[256].
Статистика за первое полугодие 1944 года тоже не радовала. В совет поступило 3045 ходатайств. Из таблицы, составленной по данным совета, видны те области, которые были «лидерами» в этом процессе:
Учитывая, что за каждым из заявлений стояли подписи десятков, сотен, а иногда и тысяч верующих, следует признать, что обращения об открытии церквей были настойчивыми и массовыми. Из общего числа поступивших заявлений край(обл)исполкомами рассмотрено было 1432, из которых отклонено — 1280, а принято всего 152 решения об открытии церквей.
В Марийской АССР, в Пензенской, Саратовской, Тамбовской и Тульской областях почти все обращения верующих отклонялись. Нередко делалось это грубо, с оскорблением чувств верующих и даже с помощью обмана. Например, в Курской области в Октябрьском районе Жерновецкий сельсовет в качестве условия открытия церкви выставил верующим требование бесплатно отремонтировать помещение сельсовета и клуба. Верующие выполнили полный ремонт обоих зданий, но в возвращении церкви им было отказано.
Нередко такое отношение властей к просьбам верующих толкало их на действия без регистрации. И количество подобных религиозных общин из месяца в месяц возрастало, подчас существенно превышая количество зарегистрированных православных общин, тем самым осложняя обстановку в регионах и между верующими и местными органами власти.
Все это неопровержимо доказывает, что власти на местах — от сельсоветов до областных советов депутатов трудящихся и до совнаркомов автономных и союзных республик — заняли в большинстве случаев позицию игнорирования просьб верующих, открытого и скрытого противодействия.
По мере освобождения советской территории остроту приобретал вопрос о храмах и молитвенных домах, открытых в годы оккупации. Во множестве случаев они занимали здания, где ранее располагались общественные и государственные учреждения — клубы, школы, магазины, музеи, местные советы, администрации учреждений. На Украине, например в Сталинской области, до 60 процентов церквей размещалось в бывших государственных и общественных зданиях; в Харьковской области — до 50; Киевской — 30, в Полтавской — до 40 процентов.
Председатели колхозов и сельсоветов, не дожидаясь указаний из центра и основываясь на своих практических интересах и нуждах, начали «изгнание» религиозных обществ. В некоторых регионах, например в ряде областей Украины (Винницкая, Ворошиловградская, Днепропетровская, Сумская, Черниговская), в Ставропольском крае, эти действия приобретали характер жестких административных кампаний, нередко сопровождавшихся выбрасыванием предметов церковного имущества на улицу, запрещением духовенству совершать богослужения. Председатель Ставропольского крайсовета весной 1944 года издал приказ освободить все занятые здания, в которых проводятся молитвенные собрания, а если других зданий религиозным объединениям возможности предоставить нет, то общины эти распустить.
Такого рода решения и действия вызывали недовольство верующих, рождали конфликтные ситуации, подрывали политическую лояльность людей на освобожденных территориях, а иногда их итогом становились столкновения верующих с органами милиции.
Обращения совета непосредственно к руководителям партийных и советских органов этих регионов, призывы к уполномоченным противодействовать такого рода церковной политике не приносили положительных результатов. Карпов вынужден был обращаться в правительство, указывая на возможные политические последствия в случае бездействия центральных властей, и предлагал меры по смягчению ситуации.
