Всегда оставалось «если». Если она позволит ему стать своим Сесилом, главным и самым доверенным советником. Сейчас такая цена казалась незначительной. И разве он уже не был ее главным советником в самом начале, еще до встречи с Дарнли? Вместе они хорошо управляли страной. Те дни, когда им стоило беспокоиться лишь о мятеже старшего Хантли, казались почти идиллическими.
Мария едва не рассмеялась, вспомнив об этом. В течение четырех лет у нее не было почти никаких проблем, достойных упоминания. «Моей главной проблемой были приставания к Елизавете в надежде, чтобы она признала меня своей наследницей, и попытки разобраться со всеми этими иностранными принцами, претендовавшими на мою руку. Конечно, оставался Нокс, но он больше напоминал надоедливую муху или крокодила, разевающего пасть на расстоянии. О, я не знала, в каком раю я жила тогда!
Я должна произвести на Джеймса впечатление своим здоровьем и здравомыслием; мне нужно убедить его освободить меня и вернуть на трон, приблизив его к себе в качестве награды».
* * *
Наступило 15 августа, день Успения. Насколько Мария себя помнила, она каждый раз так или иначе отмечала этот день, а во Франции он считался праздничным. Теперь, находясь в Лохлевене и не имея возможности провести даже формальный обряд, мглистым, туманным утром она преклонила колени перед образом Девы Марии. Она не обращалась к Богоматери даже мысленно, но молча внимала ее благословенному присутствию. У нее не осталось слов для молитв, и теперь ей хотелось найти утешение в тишине. Она до сих пор не могла встретиться со взглядом глаз на своем распятии.
Мария слышала плеск воды у стены замка и хриплое кваканье лягушек. Ночью они устроили целый хор, напоминая о том, что у всех живых существ есть свои ритуалы ухаживания. Кваканье не мешало ей, хотя ее спутницы – дочь и внучка леди Дуглас, остававшиеся на страже в ее спальне, – жаловались на шум.
Дамы спали, тихо похрапывая. Ее собственные фрейлины были вынуждены спать на верхнем этаже, рядом с комнатой Клода Нау.
Все, на что могла надеяться Мария посреди жемчужно-голубого рассвета, – это немного уединения. За ней наблюдали днем и ночью. Этот покой и возможность преклонить колени, не опасаясь чужих взглядов, походили на целебный бальзам из сока алоэ.
Спустя несколько минут, убедившись в том, что женщины по-прежнему спят, она достала лист бумаги, на котором составляла письмо Босуэллу каждый раз, когда ей предоставлялась такая возможность. Она не знала, как переправить письмо, но хотела иметь уже готовое послание на всякий случай. В молчании, которое уже давно стало привычным, она взялась за перо.
«Сердце и душа моя, прошло уже два месяца с тех пор, как я видела ваше лицо; никогда не думала, что смогу выдержать так долго. Мои страдания превосходят все, что я считала возможным для человеческой души. Без вас я утратила лучшую часть самой себя, но постоянный страх за вашу жизнь превратил обычную тоску и желание в нестерпимую пытку. Они говорят о вас самые грязные вещи и мучают меня неизвестностью, не сообщая о вашем местонахождении и состоянии…»
Негромкий стон и шорох в соседней комнате заставили Марию поспешно вернуться к аналою. Когда Юфимия Дуглас вышла из спальни, протирая глаза, она увидела королеву Шотландии на коленях, с молитвенно сложенными ладонями и закрытыми глазами.
Остаток дня прошел как обычно: расписанные по минутам, безобидные и незначительные занятия. Мария гуляла у края воды в сопровождении своих тюремщиков, упражнялась с луком и даже немного танцевала, когда местный скрипач играл «Невесту озера Ломонд» на лужайке перед замком. Сидя в тени дуба, она играла в карты с двумя дамами и приглашала солдат гарнизона присоединиться к ним. Некоторые из наиболее дружелюбных соглашались и играли в «триумф», пока тени становились длиннее.
Обитатели замка столовались отдельно от Марии, которой подавали еду в ее апартаментах. Она уже готовилась вернуться к ужину, когда увидела лодку с людьми, направлявшуюся к западному причалу.
– Кто это, Джейн? – спросила она.
Джейн Кеннеди прикрыла глаза ладонью, чтобы не слепило заходящее солнце, и всмотрелась в даль.
– Это Линдсей, – наконец сказала она, и Мария передернула плечами. Ей было приятно обходиться без него в последние несколько дней, когда он отправился в Эдинбург за новыми распоряжениями от своих хозяев. – И Мортон, я узнаю его рыжие волосы.
Мортон! Значит, это какая-то делегация. Что им нужно теперь? Она отдала им все, кроме… своей жизни.
– И лорд Джеймс! – Джейн дернула ее за рукав. – И граф Атолл, он сидит на корме.
Лорд Джеймс! Он наконец приехал – но вместе с Мортоном и Атоллом. Что это значит?
Мария пошла к воротам замка и стала ждать, когда они откроются. Она жалела, что не успела как следует причесаться и привести одежду в порядок. Без парика она чувствовала себя слишком похожей на обычную женщину, а не на королеву. Лишь парик делал прическу достаточно пышной и величественной.
Ворота со скрипом распахнулись, и четверо мужчин во главе с лордом Джеймсом вошли внутрь. Он сразу же увидел ее, но даже намек на улыбку не смягчил каменное выражение его лица. Вместо этого он отрывисто кивнул, словно марионетка на туго натянутых нитях.
– Ваша светлость, – произнес он.
– Добро пожаловать, ваша светлость, – произнес кто-то еще, но эти слова оказались адресованы Джеймсу, а не ей. До сих ей не приходилось слышать такого обращения к нему – так было принято обращаться к детям коронованных особ и высокопоставленным служителям церкви.
– Вы хорошо выглядите, – обратился он к Марии, глядя на нее, как маленький мальчик, внезапно обнаруживший змею на тропе.
– Вы тоже, – ответила она. – Должно быть, ваше пребывание на континенте было приятным, – ей не хотелось, чтобы ее слова прозвучали иронично, но так получилось. Ее поразило, каким энергичным и здоровым он выглядел. Он отсутствовал в Шотландии, пока творились здесь все эти ужасы, и это благотворно сказалось на нем.
Мортон, Атолл и Линдсей держались за его спиной, как будто опасаясь, что она может напасть на них. Они выглядели почти испуганными.
– Пойдемте, – сказала Мария. – Мне не терпится поговорить с вами, дорогой брат.
Она повернулась и повела его к башне, а потом поднялась по лестнице. К ее разочарованию, остальные лорды потянулись следом и встали в большой комнате рядом с Джеймсом. Она бросала ему красноречивые взгляды, но он не обращал на них внимания и не пытался отпустить своих спутников. Линдсей открыто ухмылялся, а Мортон просто был ей отвратителен. Она не могла заставить себя смотреть на них. Атолл сохранял непроницаемое выражение лица.
– Дорогая сестра, – Джеймс деликатно откашлялся. – Вижу, здесь о вас хорошо заботятся, – он обвел взглядом комнату.
– Хорошо заботятся? У меня нет почти никакой одежды, не говоря уже о королевских регалиях.
Джеймс смерил ее взглядом, по-прежнему без намека на улыбку и с особой неподвижностью, из-за которой он казался похожим на восковую фигуру.
