Галерея закончилась у лестничной площадки. Двое мужчин в ночных рубашках быстро спускались по ступеням.
«Aidez-nous!» — «Помогите нам!»
Они почти столкнулись с моим юным охранником. Тот выхватил меч и взревел:
— Дорогу королеве!
Те, кажется, не замечали его и не видели меня. Вытаращив глаза, они с криками неслись по лестнице во двор.
Не обращая внимания на бешеный топот позади нас — другие люди тоже бежали по лестнице, — мы продолжили свой путь и добрались до нового крыла, а затем до входа в аванзал Наварра. На пороге лежал обнаженный мужчина, светловолосый, с красивым молодым мускулистым телом и глубокими ранами на шее и плече. Кровавые ручейки стекали по его безволосой груди и ребрам и падали на мраморный пол. Позади него, из аванзала, раздавались возгласы и стоны, словно с поля боя.
— Madame la Reine, — обратился ко мне молодой шотландец, — обхватите мои бедра и прижмитесь ко мне. Не поднимайте головы.
Я прижалась к его промокшей от пота спине; мне было не до стыда. Спотыкаясь, мы сделали два шага в комнату. Там было бы совсем темно, если бы не свет единственной лампы, проникавший из спальни. Во мраке я заметила движение: мелькали руки и ноги, слышался посвист мечей, столкновение тел. Все это сопровождалось стонами и ругательствами. Комната превратилась в массу ворочавшихся тел, но я не пыталась вмешаться. Я крепко держалась за толстый кожаный пояс на узких бедрах моего спасителя. Мускулы на его спине заходили: он поднял оружие и ударил им по другому мечу.
— Смерть гугенотам! — крикнул кто-то.
— Смерть католикам-убийцам! — ответили ему.
— Наварр! — позвала я. — Наварр, это Катрин!
— Мы идем с миром, — прогудел мой шотландец. Он снова и снова отражал чьи-то удары. — Дорогу королеве!
Раздался ужасный захлебывающийся звук. Затем мышцы моего шотландца расслабились, он опустил свой меч, и мы еще немного продвинулись. Вдруг я споткнулась о чье-то тело, на мгновение отняла руки от кожаного пояса и оправила сбившиеся юбки.
Воздух заполнили призывы о помощи. Шотландец увидел кого-то из своих и отчаянно заговорил на гэльском языке. Я уловила только одно слово: «Наварр». Шотландец направился к двери спальни, и я, вцепившись в кожаный пояс, потянулась за ним. Снова столкнулась с чьей-то ногой и выпустила пояс. Мой провожатый быстро повернулся и подал мне руку.
Я подняла глаза: возле окна вырисовывался черный силуэт мужчины. Перед его плечом — крошечное пламя, меньше, чем у лампы. Я почувствовала запах чего-то горелого. Мой шотландец вскрикнул.
Последовал оглушительный взрыв. Шотландец повалился назад, я рухнула на колени. Выбравшись из-под обмякшего тела, я увидела распахнутые глаза юноши и дотронулась до его сердца. Пальцы почувствовали, как грудь поднялась раз-другой и остановилась.
Встав на ноги в тот момент, когда солдат с аркебузой перезарядил свое оружие, я поспешила в спальню. Там было светлее, поскольку возле кровати горела лампа, но хаоса не меньше: с десяток тел гугенотов, обнаженных или в тонких ночных рубашках, швейцарские солдаты, шотландские королевские гвардейцы. Все они лежали на полу, а те, кто выжил, боролись.
По другую сторону от кровати капитан гвардейцев дрался с лысым бранившимся гугенотом. Капитан заметил меня.
— Madame la Reine! Господи помилуй.
Из-за соперника он не мог кинуться ко мне. Неподалеку, у подножия кровати, отделенный от меня пятью сражавшимися мужчинами, находился Наварр.
Он был все еще в белой нижней рубашке и черном трико. Видимо, полностью не разделся. Мокрая рубашка прилипла к спине и груди, а влажные волосы — к голове. Глаза его сверкали, лицо блестело от пота, он махал мечом, борясь с таким же свирепым швейцарцем. Услышав возглас капитана, он быстро взглянул на меня и явно испытал потрясение.
Я пригнула голову, стараясь не попасть под удары мечей, и стала пробираться вперед. Обошла одну пару мужчин, вторую. Протянула Наварру руку, не зная, схватит ли он ее или отрубит. Вдруг навстречу мне выступила какая-то фигура.
Это был огромный гугенот, тот, что угрожал мне два дня назад на моем официальном ужине. Он держал короткий меч и смотрел на меня, оскалив огромные желтые зубы. Гугенот занес руку назад, чтобы точнее вонзить в меня меч. Я попятилась, зацепилась ногой о чье-то мертвое тело и упала.
Ухмыляющийся гигант нагнулся надо мной и вдруг повалился на бок: его оглушил удар плоской стороной меча по голове. Наварр встал передо мной, в глазах — гнев, недоумение и отчаяние. Я посмотрела на него с надеждой — он меня не убил! — и воскликнула:
— Наварр!
— Катрин.
Голос его едва был различим в страшном шуме.
— Я хочу помочь! — закричала я. — Следуй за мной.
Но Генрих покачал головой, показывая, что не слышит, и протянул мне ладонь. Он поставил меня на ноги. Я взглянула за его плечо и увидела белый крест: швейцарец готов был поразить его мечом. Я охнула. Наварр быстро повернулся, чтобы отстраниться от удара, но у него не получилось. Кончик лезвия задел его лоб, и он рухнул на пол.
Я опустилась перед Генрихом на колени. Его веки затрепетали.
— Помогите нам, — прошептал он и затих.
Яркая кровь фонтаном взметнулась с его лба и потекла на ковер. Я задохнулась, расстегнула пеньюар, собрала подол юбки и прижала к ране. Швейцарец, склонившись над нами, собирался нанести Наварру последний удар.
Я закрыла Генриха своим телом.
— Убьешь его, — крикнула я, — убьешь и королеву!
Наварр подо мной зашевелился и застонал. Солдат в замешательстве опустил меч, попятился и вдруг тоже внезапно упал. Я подняла глаза и увидела молодого принца Конде. Тот округлил глаза при виде окровавленного Наварра, стащил с себя ночную рубашку и бросил ее мне. Из раны еще текла кровь, лоб Наварра распух, но череп не был пробит. Я обвязала голову Наварра рубашкой и посмотрела на Конде. Тот наклонил ко мне ухо.
— Помогите мне вытащить его отсюда, — велела я.
Конде не стал медлить, мы вместе поставили Генриха на ноги. Наварр был оглушен, его шатало, тем не менее он оперся на мое плечо и потащился вместе со мной позади Конде. Принц пробирался, выставив вперед меч и прокладывая нам дорогу среди швейцарцев и шотландцев. Некоторые из них, узнав меня, отшатывались.
Когда мы оказались в аванзале, где уже прекратилась бойня, Генрих всхлипнул:
— Почему?
С десяток его товарищей раскинулись на мраморном полу.
Я молчала. Наконец мы добрались до коридора. Взгляд Конде казался настороженным, но неприязни, которую я замечала раньше, в нем не было.
— Туда, — показала я принцу в восточном направлении.
Мы миновали лестницу — теперь там было тихо — и вошли в опустевшую галерею. Влажный ветерок шевелил занавески. На двух этажах под нами и во дворе, в тени огромного Вулкана, корчились жертвы. Генрих взвыл, глядя в окно. В его глазах застыл ужас.
