тогда Сибирь будет неразрывно привязана к империи. Это их старая мечта — создать Америку, которая была бы у них в кармане или плясала под их дудку. Противники петербургской монархии, нигилисты и наши эмигранты, каждый из своих соображений сочувствуют освоителям Сибири, они захлебываются от восторга, когда там удается совершить новое открытие, желают взять власть в руки и надеются, что в Сибири обретут новый мир. Но нигилисты и Герцен не у дел. Бодливой корове бог рогов не дает.
Довольно полякам жить у нас, играть на скрипках и даром есть наш хлеб. Пора от пьяных речей им переходить к делу. Между Пальмерстоном и польской эмиграцией есть свои люди и для него, и для поляков.
Глава 18
ПАЛЬМЕРСТОН И ЭЛГИН
— Но зачем мне 35 тысяч солдат, — спросил Элгин и, продолжая, сетовал: — 35 тысяч! Сколько холерных и тифозных! Сколько госпитальных судов! Сколько будет насилия! Уследить невозможно. Надо знать Китай. Там даже 5 тысяч будут введены в бой. Зачем сооружать такую гигантскую экспедицию, которая никогда себя не оправдает?
— В Восточной Сибири у наместника 25 тысяч казаков и солдат, — отвечал Пальмерстон. — Вы должны располагать равной силой, и не пятью тысячами, а на пять тысяч большим количеством сухопутных войск и сильным флотом в том составе, о котором мы говорили. У вас должно быть 35 тысяч. Из Сингапура я получаю известия, что в Китайском море все время проходят русские паровые крейсера, вооруженные современной артиллерией. Ангел этого нового флота тем временем отдыхает и купается на Вайте и как родственник королевы Виктории принят в Осборне и дружит с принцем Альбертом. Константин был в Англии, старался объяснить миролюбие России, невинно смотрел в глаза и твердо выражал дружбу англичанам. Он был здесь с оливковой ветвью и мечтами о будущем. Но мы будем обрезать им все пути и при случае бить их превосходящими силами.
— У нас нет с ними войны, — ответил Элгин, но сам понимал, что для Пальмерстона это не довод. Генералы и адмиралы, конечно, обрадуются.
Элгин не намеревался спорить, и разговор быстро вернулся к главному делу — заключению договора с Китаем, к утверждению наших прав, а, значит, и к отношениям с Францией. Прошлогодний скандал у крепости Дагу должен быть стерт в памяти и заглушен в истории соединенными усилиями союзников. Но большой флот, примерно двести кораблей, тридцать тысяч англичан при поддержке французов подойдут к китайским берегам, к устьям Хуанхэ. Тень от этой атлетической фигуры Геркулеса через Китай падет далеко на север.
Умелые шпионы стараются подать сведения, которых от них ждут, сообщают не то, что есть, а что в угоду было бы их нанявшему. Китайцы особенно мастеровиты по этой части, тем более что в такой огромной стране их проверить невозможно. Они же отлично работают, если чувствуют над собой крепкую руку. Элгин знал, что убийства, как грабежи, неизбежны. Но грабежей должно быть как можно меньше, как и убийств. Огромные побоища с истреблением бесчисленного числа врагов — это лишь признак глупости, консервативного мышления полководцев феодальных времен. Удар должен наноситься туда, где нервные центры, победа достигается малыми жертвами, запрещением грабежей, убийств и мести. А Пальмерстон навязывает ему большую войну с Китаем.
Подали крепкий бразильский кофе в очень маленьких чашечках: чувствуется по запаху и по вкусу — с южных плантаций из колоний страны. Сэр Джеймс привык разбираться в сортах кофе еще в Канаде. Теперь с энтузиазмом ученого Элгин изучал китайские чаи. Кофе было приятным напоминанием о счастливой поре его личной жизни в Канаде. Угощение у премьера всегда скупое, как у Путятина. Дома сэр Джеймс пьет традиционный китайский чай. Он знает его сорта: белый, черный и крепкий букет Янцзы.
Пальмерстон — художник в своем роде. В его кабинете немало экзотических редкостей. Это кабинет министерства, в хозяине нельзя не угадать политика мыслящего, с интересами по всему миру. Сигары из Манилы, пепельницы из лабрадорского камня, мебель из африканского дерева, инкрустированная слоновой костью из Индии. Статуэтка из Греции, откуда отец сэра Джеймса вывез множество произведений искусства древних, известных теперь как «элгинские мраморы»[69], спас великие ценности эллинской цивилизации. Мягкий, персиковый цвет кожаной обивки кресел и диванов с накинутыми на них тяжелыми и толстыми подобиями матрасов из той же прекрасной английской кожи.
Пальмерстон не любитель японских раковин или клыков, львиных шкур, все колониальные достопримечательности попадают в его комнаты в виде переработанных европейских предметов, служащих комфорту, без претензии на деспотическую и пустую роскошь. Он находил толк в любой вещи, если она годна к делу и удобна для жизни, но при этом должна быть выработана из привозного колониального сырья. В его кабинете и смежных комнатах была представлена вся гигантская колониальная империя во всех ее богатствах. Однако все это было сделано без тени хвастовства или показного тщеславия, все исполнено с европейским вкусом, все тщательно обработано без извращения природы материала, с сохранением натуры, но в наиболее удобном и современном виде. В этом помещении ничто не кричало о богатстве, но оно всюду было и просматривалось в каждом углу.
Итак, слоновая кость, черное дерево! Лондонские мебельщики и кожемяки! В этой любви к комфорту и в неприязни к роскоши премьер-министр близок Ее Величеству. И, кажется, только в этом. Он исполняет роль полезного слуги Ее Величества. Он побаивается острого язычка Виктории. Виктория еще в девичестве говорила: «Этот старый неприятный господин. Этот неприятный старик-ирландец!» — и Пальмерстон это знает.
Пальмерстон продолжал разговор с Элгиным. Он открывал карты. По новым сведениям, полученным им из Петербурга через Пруссию, пять баронов русской службы не были посланы в Китай. Они, таким образом, не находились в китайской крепости Дагу и не стреляли по нашим канонеркам. Пальмерстон верит этому? Он не будет верить или не верить без причины.
До сих пор в Лондоне склонны были верить секретным сообщениям из Петербурга, что пять баронов и пять унтер-офицеров были заранее подготовлены для отправки в Китай. Их послали туда в «одном пакете» с сотней пересланных Путятиным для Китая французских нарезных пушек и с десятью тысячами самых современных ружей. Они принимали участие в битве близ Дагу. Все, конечно, состряпал старик Путятин. Его интриги. Военно-морской дипломатический представитель в Англии, женат на англичанке, урожденной Мэри Наулс. Ее отец — начальник департамента адмиралтейства Великобритании. Путятин — бывший посол России в Китае. Элгин знает его как свои пять пальцев. Путятин был с ним в Кантоне, в Макао
