не считать различные курсы и стажировки). Собеседование проводил сам Валерий Игоревич со своим замом по кадрам Николаем Павловичем Шешокиным. Они мне сразу назвали приоритетную задачу — пуск Ростовской АЭС (у компании было тогда всего два проекта: Ростовская станция и Калининская).
На атомных стройках я до этого не работал, но у меня к тому времени был уже очень большой опыт работы на Горьковской железной дороге. В трест входили несколько строительных предприятий в различных субъектах Российской Федерации и проектный институт; персонала — больше семи с половиной тысяч рабочих. Большое, беспокойное хозяйство. Поэтому такая масштабная работа, включающая в себя управление строительством и капиталовложениями, ввод объектов в эксплуатацию, строительство жилья, в принципе мне была понятна. Я принял это предложение и с января 2008 года работал в структуре НИАЭП, который называется сейчас АО ИК «АСЭ», а и входит в Инжиниринговый дивизион.
Скажу сразу, что непростую задачу по пуску Ростовской АЭС мы выполнили, и здесь я бы хотел отметить дальновидность и открытость к инновациям Валерия Игоревича Лимаренко. Я сейчас не веду речь о совершенно революционном прорыве НИАЭП в технологии управления и цифровизации сложных инженерных проектов — системе MULTI-D. Это отдельная тема. Но даже если говорить о рекрутинговых технологиях, о HR, то важно отметить: руководство НИАЭП уже тогда понимало, что наряду со специалистами, обладающими узкими техническими, технологическими навыками — hard skills, необходимо привлекать специалистов с soft skills. То есть людей, необязательно имеющих конкретный отраслевой опыт, но понимающих философию дела, способных постоянно развивать свои компетенции и овладевать новыми. В частности, в силу большого опыта в смежных областях, в управлении, в хозяйственной деятельности, в экономическом анализе.
Позже Валерий Игоревич вспомнил про мой международный опыт и пригласил меня — отчасти уже с учетом hard skills — на работу с зарубежными проектами. С 2015 года я работал старшим вице-президентом по зарубежным объектам АСЭ. В 2019 году сконцентрировался на АЭС «Пакш-2» и других европейских проектах. Вот такая у меня несложная карьера.
«Ростов-папа»
На Ростовской АЭС я провел много времени. Участвовал как начальник УКС в пуске второго энергоблока (мы его называли еще «Ростов-2»). Потом был начальником стройки на создании третьего — к слову, третий и четвертый блоки параллельно строились.
Руководителем стройки «Ростова-2» был уважаемый Николай Васильевич Петренко. Мы — я и Михаил Юрьевич Щербак — работали с ним рядом. Петренко, имеющий колоссальный опыт управления атомной стройкой, отвечал за полевую работу. Мы с Щербаком занимались экономикой строительства, отчасти сметным делом, формировали подходы к учету капитальных вложений и прочее. Руководителем станции тогда был Александр Васильевич Паламарчук, а главным инженером — Андрей Александрович Сальников, и они нас многому научили в части отношения к делу, умения довести его до конца, концентрации усилий, ответственности. Это был важный и очень драгоценный опыт.
Ростовские блоки были, скажем так, напряженные, нередко возникали сложные, даже критические ситуации. На «Ростове-2», например, было существенное отставание от графика по тепломонтажу. И возникла непростая задача нарастить численность сварочного персонала, причем высококвалифицированного. Решение было найдено. Так, собственно говоря, и росла наша компания.
Учет вели ежедневный, что называется, «до гвоздя». Сколько сваривали стыков, сколько монтировали трубопроводов и арматуры, сколько проложили электрокабеля! Хоть и типовой блок, а многое приходилось осваивать заново. У нас, повторю, опыта сооружения АЭС не было, опыт был в основном у заказчика. Но планирование осуществлялось детальное. Люди понимали, в какие сроки что нужно сделать. Снабжение было неплохо отрегулировано — за это спасибо Андрею Аркадьевичу Медведеву и Леониду Сергеевичу Ваганову.
На «Ростове-3» тоже бывало всякое. Во-первых, у нас там однажды случился небольшой пожар. Это, конечно, ЧП, и довольно серьезное; мы даже думали, что из-за этого у нас будет отставание от графика по сооружению. Однако обошлось. Мы с заказчиком сконцентрировались, оперативно устранили все последствия пожара. Затем применили новый способ монтажа первого контура — поменяли последовательность действий. Традиционно сначала устанавливается в заданное положение корпус реактора, а потом в зону монтажа подаются парогенераторы, трубопроводы первого контура. Мы сделали наоборот, то есть корпус реактора «подали на десерт». Это позволило нам сэкономить время, и мы пустили «Ростов-3» даже чуть-чуть раньше графика.
Ну и мелкие неприятности случались почти каждый день. К примеру, рельсы трещали и лопались, когда подвозили парогенераторы к блоку, в монтаж, и мы оперативно перекладывали их, и кабель вырубали на блоке — устраняли обрыв. Таких историй в каждой стройке с сотню наберется. И шторма были на Цимлянском водохранилище, и баржи переворачивались со щебнем. То есть настоящая была стройка, со всеми нюансами, но все преодолели, потому что команда была сплоченная.
Школа поколения «3+»
ВВЭР-1000 — блок довольно известный, проверенный, имеющий хорошие референции для поточного строительства. А вот новые блоки строить, особенно за рубежом, сложнее. Они довольно сильно отличаются от этой тысячной серии. По объему сложнее, по инженерным решениям — системам безопасности. Недаром это поколение называется «3+». И опыта сооружения таких блоков за рубежом нет, есть только Нововоронежская и Ленинградская станции.
Поэтому на новых зарубежных площадках приходится принимать во внимание очень много факторов. И ситуация, несмотря на весь опыт, который мы имеем, довольно сложная. Именно с реализацией проектов за рубежом.
В этом смысле показательны Белорусская АЭС и бангладешская АЭС «Руппур» — два проекта, на которых мы должны пройти уроки и учесть опыт, который получим или уже получили на этих площадках.
Первые ростки MULTI-D
Я очень благодарен и Валерию Игоревичу, и вообще всей этой замечательной команде, которая, используя лучший мировой опыт и самые смелые тренды в технологиях управления, создавала цифровую платформу MULTI-D и потом впервые применила, обкатав ее отчасти на ростовском проекте. Особенно ценно, что система позволяет лучше понимать предмет и эффективнее распоряжаться ресурсами — людскими, материальными, временны́ми.
MULTI-D заставила нас обучаться, погружаться в сложнейший процесс цифровизации. И я считаю, что благодаря этой системе мы не только следуем мировой тенденции использования цифровых технологий в реализации проектов, но и создаем свой собственный тренд. И здесь мы впереди планеты всей — хотя бы потому, что никто, кроме России, не запустил пока в эксплуатацию блок нового поколения. Так что это наша атомная отрасль — «Росатом», АСЭ — двигает к цифровому двойнику инженерные проекты масштаба атомной станции. От 3D-моделирования и выпуска рабочих чертежей из модели до моделирования всех процессов с учетом ресурсов. И там, на Ростовской АЭС, это был первый опыт. Как умели, загружали исходные данные во все электронные оболочки, SPF, ENOVIA, другие программы. Собственно говоря, вот эта
