столичных высот.
«Эх, нашёлся бы городу настоящий заботливый хозяин, обратился бы с протянутой рукой к президенту, правительству, миллиардерам и миллионерам, а в первую очередь к народу русскому, всем тем, кому знакомо слово Селигер, собрали бы в единый кулак средства и усилия, отчистили бы Осташков от наслоений эры коммунизма и получился бы ещё один город-памятник на зависть всему Золотому кольцу, – предавались размышлениям молодожёны. Но по итогам шевеления извилинами приходили к однозначному и весьма неутешительному выводу: – Нет, мечты эти вряд ли когда-нибудь воплотятся в жизнь, а скорее всего они и просто неосуществимы. Поэтому и голову незачем забивать».
Что ещё бросилось путешественникам в глаза в Осташкове? Тщательное стирание с лица города его исторических морщин и ссадин. В Ниловой пустыни ничто, кроме мемориальной доски в память об убитых поляках, не напоминало о горьких страницах прошлого. Более того. Даже сама скромная, чисто информационная, без капли пропаганды, надпись в стиле «чтобы помнили» вызывала у православных посетителей отклики негодования.
Раздавались требования и вовсе убрать не вписывающуюся в святые места доску Ведь её установили, мол, даже не местные, региональные или федеральные власти, против чего возражений не было бы, а анонимные соотечественники убитых. Зачем сегодняшнему поколению России знать о событиях, касающихся судьбы каких-то поляков, и по сей день оценивающихся неоднозначно?
Ни малейшего следа не осталось и от лагеря № 41. Тоня и Кристиан, стоя на месте его былого существования, безуспешно пытались представить себе барак, в котором среди тысяч германских военнопленных ожидал окончания войны и победы над Гитлером один из их предков по имени «неприступная крепость» Буркхардт.
А вот деревянный двухэтажный дом, где проживали прапрадед Емеля с прабабушкой Диной, и где в результате несанкционированных связей с бывшим солдатом вермахта зародилась бабушка Василиса, вроде бы нашли. Улица Карла Либкнехта снова стала Купеческой.
Строение образца начала XX века сохранилось и по-прежнему, как и сто с лишним лет назад, было пригодно, с точки зрения местных властей, для проживания, несмотря на сгоревшую, очевидно пару лет назад, его половину. Отапливали оставшиеся квартиры, как и прежде, дровами и углём, о чём свидетельствовали трубы на крыше. Как и в былые времена, воду брали с близлежащей колонки, а удобства под условным названием сортир всё так же, как и сто лет назад, располагались на улице, наотрез отказываясь селиться ближе к людям.
На ужине в одном из самых крутых заведений общественного питания, где кормили угрями всех видов приготовления, разговорились с семейной парой туристов, прибывших на Селигер из-за Урала. Сибиряки – на удивление молодожёнам – расхваливали не только пейзажи озера и угрей (дороговаты, мерзавцы, правда), но и местные порядки.
– Здесь, в европейской части, хотя бы ещё пахнет Русью, – восхищались они. – А у нас жизнь всё больше смахивает на китайский манер. Богатеи из Поднебесной
ногой открывают высокие русские кабинеты. В их руки переходят остатки национального богатства. Всё ценное перекочёвывает за южную границу. Благодаря коммерческой выгоде рекордными темпами плодятся смешанные браки, позволяющие китайцам становиться собственниками недвижимости в России. Православные храмы – и те захлёбываются от наплыва любопытствующих посетителей с юга.
Как же умно, – вновь и вновь твердили гости из азиатской части России, – ведёт себя китайское руководство! Цели, которыми полвека назад безуспешно пытались овладеть хунвэйбины на острове Даманском, сегодня покоряются их потомкам просто играючи. Да и сам Даманский теперь китайский! Стало быть, они правы были? Значит, зазря предки наши тогда с ними сцепились? Что ж народу-то не объяснили? И почему нынешнее, не совсем здоровое положение ползучего проникновения из-за рубежа в Сибирь и на Дальний Восток, никого в Москве не заботит? Вон, за мелкие острова, когда-то японцам принадлежавшие, бьёмся как оголтелые. А то, что под боком происходит и в несравненно других масштабах, это нас не касается? Опять всё по новой испытывать собираемся? Воспоминания о будущем, как в песне «Русский с китайцем братья навек», которую когда-то петь заставляли, а потом с остервенением за борт выбросили?
Мы не поклонники Сталина, – подчёркивали новые знакомые. – Но порой и нам страшно хочется, чтобы усатый монстр встал из могилы и разогнал разросшуюся шайку жуликов и воров. В таких объёмах её в Союзе и в помине не было. Или чтобы эти функции реализовал, наконец, глава государства. Чтобы президент на деле даровал народу закреплённые в Конституции неприкосновенность личности, свободу слова, печати, демонстраций, собраний. Чтобы он в реальной, а не виртуальной действительности обеспечил всеобщее равенство перед законом, гарантировал независимость судебной власти. Чтобы, как бы трудно ему ни было, наказал зарвавшееся своё окружение. Чтобы он не только на ежегодных спектаклях под
названием «прямая связь с Президентом», а самым непосредственным образом, в режиме каждодневной реакции на вопиющие несправедливости в стране, откликался на нужды своего народа и был на его стороне, а не в компании друзей из числа миллиардеров и миллионеров.
На следующий день Тоня и Кристиан отправились на такси в Кудыщи. Более удобный вариант – поезд – отвергли по причине его крайне неудобного расписания. Старенькая «Нива» с водителем, от которого за версту несло перегаром, преодолела препятствия относительно легко.
Если Осташков из последних сил пытался изображать из себя живой и суетливый город, то Кудыщи, судя по внешнему облику, давно оставили эти потуги. На фоне полуразрушенных и обшарпанных строений сверкал золотом только собор Воскресенского монастыря. Его ослепительный блеск придавал окружению ещё более убогий и мрачный вид.
По словам настоятеля, восстановление грандиозного храма, в котором легко разместились бы сотен пять верующих, производилось из государственных средств в рамках некой программы искупления грехов коммунизма перед церковью. Но постоянных прихожан немного – пара десятков старушек. Скоро и тех Господь к себе призовёт. Да и кому ходить-то на службы? После развала Союза число жителей села сократилось в три раза. Но собор должен быть при любых обстоятельствах. Ведь восстановили в России триединый лозунг! Не так ли? Царь есть, отечество есть, так и вера должна быть, хотя бы в образе таких величественных строений, доставшихся нам от предков. А вы-то, люди добрые, сами православные? Коробочка для пожертвований – если что – при входе имеется.
Не обрадовали разговоры и с другими кудыщинцами. Железная дорога в качестве работодателя фактически объявила о банкротстве. Отжил свой век некогда известный на всю округу базар. Растащили библиотеку. Прекратил функционировать медпункт. В стадии закрытия школа. Остатки молодёжи в поисках сладкой жизни, которой
по телевизору с утра до вечера дразнят, сматывают удочки, кто в Осташков, Бологое, Тверь, а иные стремятся аж прямиком в Москву, в Москву
Никто из местных жителей не мог сказать ничего
