опускал, пил жизнь болыпими глотками, не знал ни боли, ни тягот, когда надо помочь товарищу...
Блез, последний истинный бард, чуткий и понимающий, неизменный в дружбе, стойкий в добродетели; горящий факел, поднесенный к сухому труту Старых Обычаев...
И другие: Эльфин... Ронвен... Мелвис... Киалл... Аврелий...
Тяжесть на сердце не прошла ни весной, ни летом. Я все чаще и чаще ловил себя на мыслях об отце. Я пытался понять, каким он был, горевал, что так его и не видел, плакал, что не слышал звука его голоса.
Глава 16
Постепенно сожаление переросло из простой печали в черную ненависть к сгубившей его Моргане.
Меня приводило в ярость, что она живет и дышит воздухом этого мира, в то время как Талиесин и много других прекрасных людей его покинули.
И мне пришло в голову убить ее. Я даже решал, как это осуществить. Еще до конца весны я продумал все детали убийства. В душе я убивал ее великое множество раз.
Я не страшился исполнить свой замысел. Наверное, я отыскал бы ее и уничтожил. Однако мы редко бываем предоставлены сами себе. Господь смотрит за всеми, не давая нам надолго отойти. Думаю, если б не это, томиться бы мне вместе с Морганой в смрадной адской темнице.
А случилось вот что.
На Холм святилища пришла женщина, маявшаяся от недуга в костях: они стали хрупкими, как прутики, легко ломались и потом долго не срастались. Дошло до того, что малейший удар приводил к болезненной шишке, которая не проходила неделями. Она сильно страдала от своей хвори, постоянно мучилась, то ходила с рукой в лубке, то ковыляла на костылях.
Она убедила родичей отвести ее в Святилище, потому что слышала о здешних монахах-врачевателях, а точнее — о тех чудесных исцелениях, которые совершила Харита. И вот с простодушной верой она пришла лечиться.
Харита уже заметила мою растущую тоску и, думаю, встревожилась. Она пыталась со мной говорить, но я уже не воспринимал слов. В тот день, когда пришла эта женщина, Харита взяла меня с собой. Я был в полном помрачении чувств и пошел с ней в Святилище, потому что мне было безразлично, куда идти.
Женщина, не молодая, но и не старая, была в залатанном, обтрепанном по подолу, но чисто выстиранном зеленом наряде. Она улыбнулась Харите, когда та вошла в комнату, отведенную монахами для больных. Были здесь и другие страждущие, между ними ходили монахи в серых одеждах. С холма, словно сладостный дождь, доносилось пение псалмов.
— Как тебя зовут? — ласково спросила Харита, садясь на табурет рядом с лежанкой женщины.
— Уисна, — отвечала та, с трудом выдавливая улыбку.
— Можно взглянуть на твои руки, Уисна? — Харита взяла пальцы женщины в свои. От природы тонкие и длинные, они были изуродованы страшными багровыми синяками. Харита легонько потрогала их, и женщина скривилась от боли: я понял, что даже мягкие прикосновения мучительны.
— Вы сможете мне помочь? — тихонько спросила Уисна.
К моему изумлению Харита ответила:
— Да, я тебе помогу.
Как же так? Не знай я свою мать, я бы подумал, что она бездумно сулит невозможное. Однако она добавила:
— Бог, покровительствующий этому месту, помогает всем, кто призывает Его имя.
— Так скажи это имя, чтобы и я могла его призвать.
Глядя прямо в страдающие глаза женщины, Харита ответила:
— Имя Его Иисус, Царь Света и Любви, Всесильный и Всемогущий, Царь Небесный. Он Сын Благого Бога, Бессмертного.
Того, что случилось дальше, не ожидал никто. Не успела Харита договорить, как женщина рывком запрокинула голову, из глотки ее вырвался крик нестерпимой муки. Тело застыло, жилы на шее и руках напряглись и выступили наружу. Она рухнула на лежанку и забилась в корчах.
Харита вскочила с табурета, я рванулся вперед. Она удержала меня, сказав:
— Не подходи ближе. В ней бес.
Тело на лежанке захохотало — у меня мороз пробежал по коже.
— Ты не сумеешь помочь этой сучьей потаскухе! — хрипло выкликала женщина. — Она моя! Тронь только, и я ее убью!
Монахи подбежали к Харите и быстро посовещались. Один из них выбежал из комнаты. Через несколько мгновений он вернулся, неся деревянное распятие и сосуд с елеем. Тем временем женщина билась и с такой силой молотила руками и ногами, что я испугался, как бы она не покалечилась. Безумный хохот не смолкал ни на минуту.
Подошел монах с крестом и елеем, но Харита остановила его такими словами:
— Я могу это сделать, но мне нужна помощь. Пойди, скажи братьям в Святилище, пусть поддержат нас молитвой.
Монах снова выбежал вон, а Харита обратилась к тем, кто был ближе:
— Держите ее, чтобы она себя не изувечила.
Монахи встали на колени возле лежанки, и ласково, но крепко взяли несчастную за руки и за ноги. Харита, держа крест и сосуд с елеем, опустилась рядом. .
— Именем Иисуса Христа, Сына Бога Живого, заклинаю тебя, нечистый дух, и приказываю тебе выйти из этой женщины.
Несчастная забилась в сильнейших судорогах, все ее тело сотрясалось, вскидываясь над лежанкой, несмотря на все усилия монахов. Жуткий, словно бы приглушенный расстоянием хохот рвался из ее глотки.
— И-И-С-С-С-У-У-С! — прошипела она, мерзко кривясь, и следом изрыгнула омерзительное ругательство.
Монахи в ужасе отпрянули. Однако Харита и бровью не повела. Она крепко держала крест.
— Молчи! — приказала она. — Не смей хулить Его святое имя!
Лицо женщины скривила гнусная гримаса.
— Молю, не серчай на меня, — взмолился бес. — Прекрасная госпожа, не надо на меня серчать.
— Именем Иисуса приказываю тебе замолкнуть! — повторила Харита.
Женщина забилась, живот ее вздулся, она раскинула бледные ноги и выпустила зловонные ветры; потом плюнула — слюна была желтой от гноя.
В дверях показался настоятель Элфодд. Он перекрестился и вошел в комнату.
— Брат Бирин сказал мне идти прямо сюда, — прошептал он, наклоняясь над Харитой. — Что надо делать?
— Я приказала ему молчать, — ответила Харита, — но он упорен. Изгнать его будет трудно.
— Давай я, — предложил Элфодд.
— Нет. — Харита с улыбкой коснулась его руки. — Я начала, я и закончу. Это моя подопечная.
— Хорошо, но я буду с тобой рядом. — Он кивнул монахам, они встали на колени и запели молитву.
Женщина лежала неподвижно, дыша по-собачьи. При виде настоятеля глаза ее округлились, она
