ведь совсем недавно Эбби была всего лишь бездомной нищенкой.
Эбби посмотрела на разбитый портрет Эбенезера, стоящий на полу возле камина. Ей хотелось разбить, разорвать его на мелкие кусочки и сжечь, но огня в камине не было.
— Ты не мог бы убрать этот портрет отсюда, Уинстон? — попросила она дворецкого, когда он принес поднос с завтраком. — Я не хочу его видеть.
— Да, мисс Скоттсдейл. — Уинстон поставил поднос на стол и понес портрет к дверям.
— И зови меня просто Эбби, Уинстон, — устало попросила девушка.
— Да, мисс… я хотел сказать, Эбби. — Дворецкий знал, ему понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть.
— И еще я хочу, чтобы ты отправлялся спать, Уинстон. На весь день. Разумеется, когда позавтракаешь. Ты был на ногах всю ночь.
— Но…
— Никаких «но», пожалуйста.
— Хорошо, мисс… Эбби.
— Просто Эбби.
Уинстон кивнул и вышел из комнаты.
— Завтракать я не хочу, пойду прилягу, — сказала Эбби Джеку.
— Ты должна постараться поесть, Эбби. Заболеешь.
— Я даже думать о еде не могу.
Джек не знал, как уговорить ее.
— Я должен вернуться в Бангари. Мама, наверное, страшно волнуется за нас обоих. Не хочешь поехать со мной?
— Нет, Джек. — Ее голос прозвучал холодно и равнодушно. — Мне нужно время, чтобы обдумать все случившееся.
— Я понимаю. Но ты могла бы сделать это и дома. — Он хотел иметь возможность приглядывать за ней.
— Мой дом теперь здесь. — Эбби обвела комнату рукой. — По крайней мере, на некоторое время.
Джек опешил.
— Ты хочешь остаться в этом доме?
После всего, что с ней случилось в этом доме, она должна бежать отсюда без оглядки при первой же возможности — так ему казалось. Однако он не хотел ее нервировать или тревожить, и потому молчал.
— Разумеется, ведь он теперь принадлежит мне.
Джек совершенно растерялся.
— Тогда я… пойду, наверное? — Он поднялся. — Если приедет сержант Браун и захочет переговорить со мной о Хите, скажи, что я дома.
— Хорошо, — равнодушно ответила Эбби.
Джек медленно пошел к дверям. Ему не хотелось оставлять ее одну, но что еще он мог сделать?
— Джек?
— Да? — В голосе Джека звучала надежда.
— Спасибо за все, что ты для меня сделал.
— Ты уверена, что не хочешь вернуться в Бангари вместе со мной, Эбби? Мне кажется, будет лучше, если вокруг тебя будут люди, которые… — Он очень хотел сказать «которые любят тебя», но испугался. — …которые позаботятся о тебе.
— Я хочу остаться одна.
Она знала, что это прозвучало холодно и отстраненно… но с этим уже ничего поделать было нельзя.
Джек не ответил. Он покидал Мартиндейл-Холл в смятении. Идя по аллее, он в последний раз обернулся на дом. У него было чувство, что он никогда больше не увидит Эбби…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Шесть недель спустя…
— Могу я предложить вам к рыбе бокал белого вина, миссис Хокер? — спросил официант.
— Это было бы прекрасно, Андре! — промурлыкала Клементина. — Вы не видели моего мужа? Он собирался встретить меня здесь за обедом.
— А это не мистер Хокер разговаривает с мистером и миссис Ричардс возле поручней?
Клементина посмотрела в иллюминатор и нежно улыбнулась.
— Да, это он.
Она подумала про себя, что ее молодой муж очень хорош собой — особенно когда морской бриз ерошит его волосы. Взгляд Клементины задумчиво скользнул по линии горизонта, где лазурь Индийского океана встречалась с бирюзой неба, и Клементина подумала, что никогда не будет скучать по пыльной красной земле Южной Австралии. Они с мужем плыли в Англию, где собирались провести два месяца на озере Дистрикт, а затем отправиться в очередной круиз по Средиземному морю с долгой остановкой на медовый месяц в Южной Италии. На взгляд Клементины — жизнь просто не могла быть лучше, и путешествие в качестве новобрачной устраивало новоиспеченную миссис Хокер. Какое счастье, что ее муж больше не хочет быть фермером! Он продал свою землю братьям, а они поделили ее между собой…
— Прости, что заставил тебя ждать, дорогая!
Клементина очнулась от своих мыслей и улыбнулась.
— Нестрашно, дорогой. Я заказала нам рыбу и белое вино.
— Прекрасно!
И Том Хокер запечатлел на нежных губках своей жены долгий поцелуй.
Мысли Клементины вернулись к тому кошмарному вечеру в Мануре, когда Том впервые ее поцеловал. Это было сюрпризом для них обоих. Она так разозлилась на Джека, что у нее только что дым из ушей не шел, а Том — Том опрокинул несколько кружек пива подряд, чтобы снять стресс после безумной поездки в экипаже. Когда Клементина вбежала в зал после ссоры с Джеком, Том неожиданно сгреб ее в охапку и страстно поцеловал прямо в губы. Испугался, конечно же, сразу выпустил и долго извинялся. Говорил, что не мог больше сопротивляться своим чувствам и что она никогда еще не была так прекрасна. А она — хоть и была в ярости — неожиданно поняла, что поцелуй ей понравился.
В результате они провели чудесный вечер вместе. Почти сразу они решили, что хотят уехать из Австралии, и вскоре Том уже продал свою землю братьям. Формальности и приготовления заняли несколько недель, потом Джек благословил их, и они отправились в порт Аделаиды. Поженились прямо в порту и сразу после скромной церемонии взошли на борт «Ясной звезды», лайнера, идущего в Англию.
Клементина лениво подумала об иронии судьбы: Джек так и не нашел свое счастье с Эбби, зато Клементина вполне счастлива с его младшим братом…
Сибил вышла на балкон и увидела, что Джек сидит на скамье под голубым эвкалиптом, одинокий и несчастный, но разъяренная Сибил не испытывала к сыну ни малейшей жалости. Субботний вечер закончился тихим семейным ужином — очень тихим, надо сказать. С тех пор как Эбби уехала, дом напоминал кладбище при храме Святого Михаила. С Джеком она почти не разговаривала.
Сибил было страшно интересно, куда это Джек уходил. Единственное, что он сообщил во время ужина, — так это то, что на скотный двор не пойдет. За последние несколько недель он часто вот так исчезал — и любопытная Сибил потихоньку теряла терпение. Она позволяла Джеку практически все, но с нее довольно.
Сибил вышла в сад и направилась к сыну. Он смотрел в пространство, и мысли его витали где-то далеко, он даже появления родной матери не заметил.
— Джек!
Джек подпрыгнул.
— Мама! Никогда больше так не подкрадывайся!
— То, что я могу к тебе подкрасться, многое говорит о твоем состоянии!
— О чем ты?
— Ты прекрасно знаешь о чем и я молчала слишком долго. Это скорбное мыканье по
