Рождественская елка уже начинает сохнуть. Иголки лежат на полу под ней ровным слоем.
— Мы подумали, что вас похитили ради выкупа. Может быть, тот тип, что следил за вами на вокзале Виктория, не был плодом вашего воображения.
Саймон. Он выглядит таким встревоженным. Мне надо бы сказать что-нибудь, что успокоило бы его. Я откашливаюсь. Но не произношу ни единого слова. Волосы у Саймона такого же цвета, как потускневшая монетка.
— У меня есть кое-что для вас, — говорит Саймон, подходя ближе.
Из кармана сюртука он достает брошь. Она украшена множеством жемчужинок и выглядит очень старой и дорогой.
— Она принадлежала первой виконтессе Денби, — говорит Саймон, вертя легкую жемчужную брошь между пальцами. — Ей больше ста лет, и ее носят женщины нашей семьи. Если бы у меня была сестра, брошь перешла бы к ней. Но сестры у меня нет… впрочем, вы это и сами знаете.
Саймон осторожно прикалывает брошь к кружеву моего ночного капота. Я смутно понимаю, что тем самым он дает мне некое обещание. Я понимаю, что одним этим маленьким жестом он изменил все до неузнаваемости.
— Мисс Дойл… Джемма… Вы позволите мне такую дерзость?
Он весьма целомудренно целует меня, совсем не так, как в ночь бала.
Возвращается Том — с миссис Джонс и чаем. Мужчины садятся в сторонке и оживленно беседуют, а я продолжаю смотреть на сосновые иглы, которые сквозняком разносит по полу, загоняет под кушетку… и тяжесть броши вдавливает меня в кровать.
— Я думаю, мы могли бы сегодня поехать в Бетлем, — заявляет Том во время ленча.
— Зачем? — спрашиваю я.
— Ты слишком долго лежишь в постели. Тебе полезно прогуляться. И я подумал, что, может быть, твой визит как-то повлияет на состояние мисс Хокинс.
Ничто не может повлиять на ее состояние. Часть сознания Нелл навсегда заперта в сферах.
— Пожалуйста, — просит Том.
В конце концов я сдаюсь и еду с Томом. У нас опять новый кучер, Джексон исчез. Не могу сказать, что меня это хоть сколько-нибудь удивило.
— Бабушка говорит, что Энн Брэдшоу не имеет никакого отношения к герцогу Честерфилду, — начинает рассказывать Том, как только мы отправляемся в путь. — И еще она говорит, что мисс Брэдшоу потеряла сознание, когда ей бросили такое обвинение.
Поскольку я ни подтверждаю, ни опровергаю этого, Том продолжает:
— Я не понимаю, как это может быть правдой. Мисс Брэдшоу такая добрая девушка. Она не из тех, кто стал бы обманывать других. И тот факт, что она потеряла сознание, доказывает: у нее слишком хороший характер для того, чтобы даже вообразить себе такую идею.
— Люди не всегда оказываются такими, какими нам хочется их видеть, — бормочу я.
— Не понял?
— Да так, ничего.
Очнись же, Том! Отцы сознательно причиняют боль своим детям. Они могут оказаться слишком слабы, чтобы избавиться от своих недостатков, и их не интересует боль, которую они причиняют. Матери могут уничтожить детей своим пренебрежением. Они могут превратить их в невидимок, отказываясь замечать. Друзья могут вас предать. Люди лгут. Это холодный, жестокий мир. Я не виню Нелл Хокинс за то, что она по собственному выбору скрылась в безумии.
Вестибюль больницы в Бетлеме кажется мне сейчас почти утешающим местечком. Миссис Соммерс сидит у пианино, она отчаянно фальшивит, наигрывая знакомую мелодию. Несколько женщин, занятых шитьем, образовали кружок в углу. Они так поглощены своим делом, словно с каждым стежком приближаются к спасению.
Меня ведут в комнату Нелл. Она растянулась на кровати, ее глаза открыты, но она ничего не видит.
— Привет, Нелл, — говорю я.
В комнате висит тишина.
— Может быть, ты нас оставишь? — обращаюсь я к Тому.
— Что? А, конечно.
Он выходит за дверь.
Я беру Нелл Хокинс за руки. Руки у нее очень маленькие и холодные.
— Мне очень жаль, Нелл, — говорю я, и слова сожаления вырываются у меня, как рыдание. — Мне очень жаль.
Пальцы Нелл внезапно стискивают мои руки. Она борется с чем-то, напрягая остатки сил. Мы с ней едины, и я слышу у себя в голове ее голос.
— Она… не может… связать ее, — прерывисто шепчет Нелл. — Надежда… все еще… есть…
Все ее мышцы расслабляются. Руки падают на кровать.
— Джемма? — вскрикивает Том, когда я вылетаю из комнаты Нелл и несусь на улицу. — Джемма! Джемма, куда ты бежишь?
Когда я ловлю кэб, уже четверть шестого. Если мне повезет, я доберусь до вокзала Виктория прежде, чем Фелисити и Энн сядут в поезд на пять сорок пять, чтобы уехать в школу Спенс. Но удача не на моей стороне. Улицы переполнены людьми и экипажами всевозможных видов. Сейчас не то время дня, когда можно спешить.
Биг-Бен отбивает полчаса. Я высовываю голову из окошка кэба. Впереди раскинулось море лошадей, фургонов, кэбов, карет и омнибусов. Мы примерно в четверти мили от вокзала и безнадежно застряли.
Я кричу вознице:
— Если вы не против, я предпочла бы выйти прямо здесь!
Лавируя между фыркающими лошадьми, я быстро пересекаю мостовую и выбираюсь на тротуар. До вокзала Виктория недалеко, но я обнаруживаю, что очень ослабела за дни, проведенные в постели. Я вынуждена прислониться к стене, чтобы не потерять сознание.
Время — пять сорок. Отдыхать некогда. Платформа переполнена людьми. Мне никогда не найти подруг в этом хаосе. Я замечаю пустой упаковочный ящик из-под газет и встаю на него, оглядывая толпу, не обращая внимания на осуждающие взгляды прохожих, которые находят мое поведение неприличным для леди, несмотря ни на какие обстоятельства. Наконец я вижу девушек. Они стоят на платформе под охраной Франни. Уортингтоны даже не потрудились прийти проводить свою дочь, поцеловать ее или пролить слезинку-другую.
— Энн! Фелисити! — кричу я.
Еще одно темное пятно на моей репутации.
Я спрыгиваю с ящика и проталкиваюсь сквозь толпу к подругам.
— Джемма, что ты здесь делаешь? Я думала, ты еще только через несколько дней отправишься в школу, — говорит Фелисити.
На ней изящный дорожный костюм чудесного розовато-лилового цвета.
— Она не завладела магией, — задыхаясь, объясняю я. — Она не сумела связать ее.
— Откуда ты знаешь? — спрашивает Фелисити.
— Мне сказала Нелл. У нее недостаточно для этого собственных сил. Для этого ей нужна я.
— И что нам теперь делать? — спрашивает Энн.
Раздается пронзительный свисток. К платформе, окруженный клубами дыма, подходит поезд, идущий к школе Спенс. Пора прощаться. Кондуктор выходит на платформу и громко приглашает пассажиров занять свои места.
