— Нет, — говорю я, но с губ слетает лишь едва слышный шелест.
— Тсс, спи, — говорит бабушка.
— Да, спи, — ласковым шепотом повторяют за ней девушки. — Потом разберешься.
— Вот это поможет ей заснуть…
У доктора оловянный голос. Он достает откуда-то коричневый пузырек. Том колеблется. Да, добрый Том… Но доктор настаивает, и Том подносит пузырек к моим губам. Нет! Я не должна это пить. Не должна уплывать в никуда. Однако у меня не осталось сил. Я отворачиваю голову, но у Тома сильные руки.
— Пожалуйста, Джемма!
Девушки сидят, положив руки на колени.
— Да. Это так сладко. Выпей и спи. Наша госпожа уже там, внутри. Так что спи себе.
— Давай, засыпай, — откуда-то издали советует голос Тома.
— Увидимся в твоем сне, — говорят девушки, когда я впадаю в наркотическое оцепенение.
Я вижу Пещеры Вздохов, но не такими, как раньше. Это не развалины, а величественный храм. Я иду по узким туннелям. Когда я касаюсь пальцами неровных стен, на них оживают поблекшие росписи, вспыхивая красным и синим, зеленым и розовым, золотисто-оранжевым. Я вижу изображения разных мест в сферах. Лес Света. Водяные нимфы в их угрюмых глубинах. Корабль-горгона. Сад. Руны Оракула, такие, какими они были до того, как я разбила их. Золотой горизонт по другую сторону реки, куда должны уйти наши души. Женщины Ордена, соединившие руки.
— Я нашла его, — бормочу я распухшим от опиата языком.
— Тсс, — произносит кто-то. — Засыпай, засыпай…
Засыпай, засыпай…
Слова протекают в глубь моего тела, проливаются насквозь, превращаются в розовые лепестки, падающие из-под моих босых ног на пыльную землю. Я укалываю палец о шип, высунувшийся из трещины в стене. Капельки крови тоже падают в пыль у моих ног. Толстые зеленые лозы пробиваются сквозь стену. Они быстро оплетают колонны, образуя такой же сложный рисунок, как на орнаментах Хаджин мендхи. Темно-розовые бутоны появляются на них, лопаются, раскрываются, цветы льнут к колоннам, как пальцы любовника… Это так прекрасно, так прекрасно…
Кто-то приближается ко мне. Это Аша, неприкасаемая. Кто может быть лучшим стражем Храма, чем те, в ком никто и не подозревает присутствия силы?
Аша приветствует меня, сложив ладони и касаясь ими лба в момент поклона. Я делаю то же самое.
— Что ты предлагаешь, подносишь?
«Предложи надежду неприкасаемым, потому что они нуждаются в надежде». Леди Надежда. Я и есть надежда. Я есть надежда.
Небеса с треском разверзаются. Лицо Аши искажается тревогой.
— Что это?
— Они чуют тебя. Если ты задержишься здесь, они найдут Храм. Ты должна выйти из этого сна. Оборви видение, высокая госпожа. Скорее!
— Да, я сейчас уйду, — говорю я.
Я стараюсь выбраться из видения, но наркотик мешает мне. Я не могу заставить себя уйти.
— Беги! Беги в сферы! — говорит Аша. — Закрой свой ум, изгони образ Храма. Она увидит только то, что видишь ты.
Я отяжелела от наркотика. Так отяжелела… Я не могу подчинить себе собственные мысли. Я с трудом выбираюсь из пещеры. За моей спиной росписи теряют краски, розы снова сворачиваются в бутоны, лозы ускользают в трещины в стенах. Когда я выхожу наружу, небо темнеет. Чаши с благовониями посылают к облакам цветные столбы дыма, как предостережение. Дым рассеивается. Передо мной стоит мисс Мур, рядом с ней — бедняжка Нелл Хокинс, ее жертва.
— Храм. Спасибо, Джемма.
Я открываю глаза. Передо мной проявляется потолок, покрытый сажей от газовых ламп. Занавески задернуты. Я не знаю, который теперь час. Я слышу чей-то шепот.
— Джемма?
— Она открыла глаза. Я видела.
Фелисити и Энн. Они склонились надо мной, сели на край кровати, взяли меня за руки.
— Джемма? Это Энн. Как ты себя чувствуешь? Мы так беспокоились о тебе!
— Нам сказали, — говорит Фелисити, — что у тебя лихорадка, так что, естественно, нас не хотели к тебе пускать, но я настояла. Ты проспала целых три дня.
Три дня? И все равно я чувствую себя ужасно усталой.
— Тебя нашли на Бейкер-стрит. Что ты там делала, рядом с квартирой мисс Мур?
Мисс Мур. Мисс Мур — Цирцея. Она отыскала Храм. Я потерпела поражение. Я потеряла все. Я отворачиваюсь к стене.
Энн продолжает болтать:
— Из-за этой суеты леди Денби до сих пор не имела возможности рассказать миссис Уортингтон обо мне.
— Саймон приезжал каждый день, Джемма! — говорит Фелисити. — Каждый день! Ты должна быть просто счастлива.
— Джемма? — встревоженно окликает меня Энн.
— Мне наплевать.
Я произношу это сухо, тихо.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Фелисити. — Как это — наплевать? Мне казалось, он ужасно тебе нравится! И, похоже, он без ума от тебя. Разве это не радостная новость?
— Я потеряла Храм.
— О чем ты? — спрашивает Энн.
Все это слишком долго объяснять. У меня болит голова. Мне хочется заснуть и никогда больше не просыпаться.
— Мы ошибались насчет мисс Мак-Клити. Мы вообще во всем ошибались. Цирцея — это мисс Мур.
Я не хочу смотреть на подруг. Я просто не могу.
— И я отвела ее в сферы. Теперь она обладает силой. Все кончено. Мне очень жаль.
— И больше никакой магии? — спрашивает Энн.
Я качаю головой. Мне больно от этого движения.
— Но что же будет с Пиппой? — пугается Фелисити, на ее глаза набегают слезы.
Я закрываю глаза.
— Я очень устала.
— Этого не может быть, — шмыгает носом Энн. — Мы больше не попадем в сферы?
Я не могу ответить. Вместо того я проваливаюсь в сон и лишь смутно слышу, как скрипит кровать, когда девушки встают, чтобы уйти. Я лежу, глядя в никуда. Луч света пробивается между занавесками. Значит, сейчас все-таки день. Хотя меня это ни капельки не интересует.
Вечером Том несет меня в гостиную, чтобы я могла посидеть у камина.
— К тебе пришел весьма интересный гость, — говорит он.
Держа меня на руках, он толкает ногой дверь гостиной. Там Саймон вместе со своей матерью. Том устраивает меня на диванчике и укрывает одеялом. Наверное, я выгляжу настоящим пугалом, но меня это ничуть не заботит.
— Я велю миссис Джонс подать чай, — говорит Том, выходя из комнаты.
Хотя он оставил дверь открытой, мы с Саймоном оказываемся как бы наедине.
— Как вы себя чувствуете? — спрашивает Саймон.
Я молчу.
— Вы здорово всех нас напугали. Как вы могли очутиться в том ужасном месте?
