соблюдения мер предосторожности. Первые поездки были отмечены инцидентами: их багаж тщательно обыскивали, конфисковывали книги, людей среди ночи отвозили обратно на границу[873]. В воскресенье 26 декабря 1981 года, в день отъезда в Прагу Жака Деррида, ситуация во всем советском блоке несколько более напряженная, чем обычно: меньше двух недель назад генерал Ярузельский объявил в Польше чрезвычайное положение. Маргерит в принципе не против этой поездки, но предпочитает, чтобы он отложил ее до более благоприятного момента. Однако Деррида, у которого и так проблемы с графиком, и слышать не хочет о переносе даты. Предчувствия Маргерит почти сразу подтвердились: в аэропорте Орли, еще до того, как сесть в самолет, у Деррида возникает ощущение, что за ним следят. По прибытии в Прагу сомнений быть не может: он стал объектом постоянного наблюдения, о чем он расскажет позже, как бы шутя, слушателям своего семинара:
Утром в отеле я уже почувствовал себя под прицелом полиции. Оборачиваюсь и вижу, что портье смотрит на часы и снимает телефонную трубку, чтобы сообщить о том, где я. Я замечаю, что за мной кто-то идет, и говорю себе: «Это что – и в самом деле слежка?» – для меня это первый опыт слежки: «это же не моя тревога заставляет меня думать о слежке?»…
Захожу в метро, этот тип никуда не делся, заходит вместе со мной… и тогда я говорю себе: нужно от него избавиться. Тут я мобилизовал всю свою романную и психологическую культуру, попытался вспомнить техники такого рода. Вагон останавливается. Двери несколько секунд остаются открытыми, и нужно выскочить в последний момент… но меня зажали в метро, и я не смог[874].
Прежде чем прийти на место встречи, Деррида, стремясь сохранить анонимность людей, которые его принимают, опять пытается оторваться от хвоста, кружа по магазинам и переулкам. Но всякий раз после сложных маневров он снова сталкивается с человеком с бесстрастным лицом, которого приставили за ним следить.
Подписант «Хартии 77» профессор Ладислав Гайданек возродил традицию «квартирных» семинаров, которые ранее проходили у Паточки. У него собралось несколько студентов и коллег, чтобы послушать Деррида. Тема выступления никак не связана с политикой: как и на семинаре, который он в тот год вел в Высшей нормальной школе, Деррида говорит о Декарте и его отношении к языку. Довольно технический вопрос заинтересовал только часть аудитории, один из студентов даже спросил, как подобная философия может помочь им в ситуации, в которой они находятся. К концу вечера беседа приобретает более неформальный характер. Деррида намекает на слежку, которая за ним ведется, а затем выражает удивление, что принимающие его люди высказываются настолько прямо, несмотря на большую вероятность наличия в квартире прослушки.
Деррида останавливают и проверяют сразу после семинара на выходе из здания, но проверка остается без последствий. «Kein Problem!» («Никаких проблем!») – заверяет его полицейский, протягивая паспорт. Чувствуя себя не в своей тарелке, Деррида заходит в отель забрать кое-какие вещи и перебирается к одной из теток Маргерит – Ирине Главати; он решает отказаться от второго выступления на семинаре. Во вторник 29 декабря профессор Гайданек, обеспокоенный отсутствием новостей, тщетно пытается дозвониться в гостиницу «Центральная». Тогда он связывается с французским посольством, где его заверяют, что им не сообщали ни о чем подозрительном: Деррида должен сесть на самолет, как и планировалось, на следующий день где-то после полудня[875].
Ловушка захлопнулась за Деррида на контроле багажа. Когда подошла его очередь, на место таможенницы пришел «огромный тип», появившийся из-за занавески. Деррида отводят в маленькую комнату, где скрупулезно обыскивают его чемодан, дав его обнюхать собаке. Поначалу Деррида не понимает, что происходит, полагая, что таможенник ищет рукописи. Позднее он расскажет журналисту с канала Antenne 2: «Я вообразил себе самые разные сценарии: допрос, высылку из страны… но мне и в голову не пришла мысль о такого рода махинации с наркотиками. Тем не менее из литературы и прессы я был знаком с этим сценарием»[876]. Таможенник требует, чтобы он разорвал серую подкладку своего чемодана. Деррида сам извлекает из нее четыре крайне подозрительных коричневых пакетика… В комнату приходят другие таможенники, к ним вскоре присоединяются полицейские, которые объявляют ему об аресте и отводят в ближайший комиссариат.
Обвиненный в «производстве, перевозке и передаче наркотиков», Деррида отчаянно защищается: зачем профессору его возраста приезжать в Чехословакию и изображать из себя наркоторговца? «Мне сказали, что, во-первых, с трудом верится, будто наркотики подложили в этот чемодан без моего участия, а во-вторых, наркотики часто перевозят люди, которых никто бы не заподозрил, – дипломаты, интеллектуалы, певцы и т. д.»[877]. Разве Пола Маккарти два года назад не задерживали в Японии?
Хотя допрос в некотором смысле фикция, тем не менее он продолжается шесть или семь часов. Деррида несколько раз требует, чтобы предупредили его семью и французское посольство, но тщетно.
Прокурор, комиссар, переводчица и назначенный адвокат прекрасно знали, зачем мне подстроили эту ловушку, они знали, что другие тоже знают, присматривали друг за другом, разыгрывали комедию ловко и невозмутимо… Я знал сценарий и делал, полагаю, все, что следовало делать. Но как описать архаические импульсы, скрытые за этой внешней поверхностью…[878]?
Вскоре после полуночи Деррида отвозят в тюрьму в районе Рузине, рядом с аэропортом. Холод, снег, огромное зловещее здание – все это, включая грубость и оскорбления, вызывает у него чувство странного дежавю. Сначала он сидит в камере один и регулярно стучит кулаками в дверь, повторяя слова «посольство» и «адвокат», пока охранник не замахивается на него, делая вид, что собирается ударить. Около пяти утра в камеру приводят венгерского цыгана, который не говорит ни слова по-английски. Растроганный отчаянным состоянием философа, его сокамерник помогает ему худо-бедно прибраться. Затем, чтобы убить время, они садятся играть в крестики-нолики на бумажном платке Деррида.
Утром 31 декабря будущий автор «Силы закона» проходит унизительную процедуру регистрации. «Меня еще никогда в жизни столько не фотографировали, на всем пути от аэропорта до тюрьмы, голым или одетым, прежде чем надеть на меня тюремную униформу»[879]. Его отводят в другую камеру, в которой уже сидят пять молодых людей, пять «мальчишек», как он потом скажет, с которыми он может говорить по-английски. Ему объясняют, какова его дальнейшая судьба: ожидание суда, затем приговор и тюремное заключение – должны дать два года. Деррида думает о том, что с ним будет в столь долгой изоляции при полном отсутствии книг. В течение нескольких часов он в состоянии «ужаса
