Бенуа Петерс
Деррида
Derrida. Deuxième édition, revue et corrigée Benoît Peeters
© Editions Flammarion, Paris, 2010
© ФГБОУ ВО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации», 2018
Выражение признательности
Я всегда буду безмерно благодарен Маргерит Деррида за то доверие, которое она мне оказала и без которого данную работу просто нельзя было бы представить. Она позволила мне совершенно свободно пользоваться архивами, точно и терпеливо отвечала на мои бесчисленные вопросы. Не меньше я признателен Пьеру и Жану, сыновьям Маргерит и Жака Деррида, а также Рене и Эвелин Деррида, Жанин и Пьеро Мескель, Мартин Мескель и Мишлин Леви.
Значительная часть архивов Деррида хранится в IMEC – Мемориальном институте современных изданий в аббатстве Арденн. Работать там было подлинным наслаждением. Я выражаю благодарность всем сотрудникам института, особенно Оливье Корпе, генеральному директору, Натали Леже, заместителю директора, Альберу Диши, литературному директору, а также Жозе Руиз-Фюнесу и Мелине Рейно, отвечающим за архивы Деррида и его корреспонденцию. Их дружеская помощь и компетентность были для меня неоценимы. Также мне важно поблагодарить Клэр Полан, которая помогала мне в работе.
Другая часть публичных архивов хранится в Специальной коллекции Калифорнийского университета в Ирвайне. Я благодарен Джеки Дули, Стиву Маклеоду и всей их команде за действенную помощь. Особую благодарность я приношу Патрисии де Ман, Жаклин Лапорт, Доминн и Элен Милье, Кристофу Бидану, Эрику Оппено, Михаэлю Левинасу, Авитал Ронелл, Жинетт Мишо, Мишелю Монори, Жану-Люку Нанси и Жану Филиппу, а также Мариан Кайят (архивы лицея Людовика Великого), Андре Виве (Ассоциация выпускников лицея Монтескье в Ле-Мане), Франсуазе Фурнье (архивы Жерара Гранеля), Мириям Ватте-Дельмот (архивы Анри Бошо в Лувен-ле-Нёв), Катрин Гольденстейн (архивы Поля Рикера в Париже), Бруно Руа (архивы Роже Лапорта), Клэр Нанси (архивы Филиппа Лаку-Лабарта) и всем, кто позволил мне найти письма или редкие документы.
Огромное спасибо тем, кто помогал мне своими советами, замечаниями или наставлениями, в первую очередь Валери Леви-Суссан, за то, что выслушивала меня, за советы и ежедневную поддержку, а также Мари-Франсуаз Плиссар, Сандрин Виллеме, Марку Авело, Жану Бетенсу, Жану-Кристофу Камбье, Люку Делиссу, Арчибальду и Владимиру Петерсам, Адриен и Габриелю Пелисье. Спасибо также Софи Дюфур, которая переписала многочисленные цитаты – тщательно и с увлечением. Особое приветствие Кристиану Рюлье – он знает за что.
У меня безмерный долг перед Софи Берлен, директором департамента гуманитарных наук издательства Flammarion. Если бы не она, у меня никогда не возникло бы мысли начать этот проект, да и не хватило бы сил, чтобы завершить его.
Введение
Никто никогда не узнает, исходя из какой тайны я пишу, и, даже расскажи я о ней, это ничего не изменит.
Ж. Деррида. Circonfession
Есть ли у философа жизнь? Можно ли написать его биографию? Эти вопросы были заданы в октябре 1996 года на конференции, организованной Нью-Йоркским университетом. В своем импровизированном выступлении Деррида начал с напоминания:
Как вам известно, традиционная философия исключает биографию, она считает ее чем-то внешним для философии. Вы можете вспомнить замечание Хайдеггера об Аристотеле: «Какая жизнь была у Аристотеля?». Ответ сводится к одной фразе: «Он родился, думал и умер». Все остальное – лишь бытовые подробности[1].
Не такой была позиция Деррида. Уже в 1976 году в одной из лекций о Ницше он сказал:
Биографию «философа» мы уже не рассматриваем в качестве корпуса эмпирических происшествий, оставляющего определенное имя и подпись за пределами системы, которая была бы открыта для имманентного философского прочтения, единственного, считающегося в философском смысле легитимным…[2]
Деррида призывал к изобретению «новой проблематики биографии в целом и биографии философов в частности», что, по его мнению, необходимо для того, чтобы заново продумать границу между «корпусом и телом». Он никогда не отказывался от этой задачи. В одном из поздних интервью он подчеркивал и тот факт, что «вопрос „биографии“»его нисколько не смущает. Можно даже сказать, что этот вопрос его крайне интересовал:
Я принадлежу к числу тех немногих, кто постоянно напоминал: нужно вернуть на сцену биографию философов и ангажированности (но нужно сделать это хорошо), в частности политической ангажированности, подписанной их собственным именем, о ком бы ни шла речь – о Хайдеггере или Гегеле, о Фрейде или Ницше, о Сартре или Бланшо и т. д.[3]
В своих работах Деррида, когда писал о Вальтере Беньямине, Поле де Мане или о ком-то другом, не боялся обращаться к биографическому материалу. Например, в Glas он постоянно цитирует переписку Гегеля, в которой упоминаются семейные дела или денежные вопросы, и не считает эти тексты не имеющими значения для философской работы.
Ближе к концу фильма Керби Дика и Эми Циринг Кофман о Деррида он идет еще дальше и дает провокационный ответ на вопрос о том, что он хотел бы узнать из документального фильма о Канте, Гегеле или Хайдеггере:
Мне хотелось бы, чтобы они поговорили о своей сексуальной жизни. Какой была сексуальная жизнь Гегеля или Хайдеггера?.. Ведь об этом они не говорят. Мне бы хотелось, чтобы они заговорили о том, о чем не говорят. Почему философы в своих работах представлены в качестве бесполых существ? Почему они изгнали из своих произведений личную жизнь? Почему они никогда не говорят о личном? Я не утверждаю, что нужно было бы снять порнофильм о Гегеле или Хайдеггере. Я хочу, чтобы они рассказали о том, какую роль в их жизни сыграла любовь.
Еще более значимо то, что автобиография – автобиография других людей, в первую очередь Руссо и Ницше, – была для Деррида совершенно особым философским предметом, достойным не просто рассмотрения, а рассмотрения подробного. Для него автобиографическое письмо было вообще самым главным жанром, который впервые пробудил в нем желание писать и больше уже никогда не отпускал. С подросткового возраста он мечтал о своего рода огромном журнале жизни и мысли, о непрерывном, полиморфном и, так сказать, абсолютном тексте:
По сути, Мемуары в форме, которая бы не совпадала с тем, что обычно называют мемуарами, – это общая форма всего того, что меня интересует, безумное желание все сохранить, все собрать, выразить своим особым языком. А философия, во всяком случае академическая, для меня всегда была просто помощницей в этом мемуарном автобиографическом проекте
