1. Прекратить строительство следующих объектов:
а) гидротехнических сооружений — Главный Туркменский канал; самотечный канал Волга — Урал; Волгобалтийский водный путь; гидроузлы на нижнем Дону; Усть-Донецкий порт;
б) железных и автомобильных дорог — железная дорога Чум — Салехард — Игарка, судоремонтные мастерские, порт и поселок в районе Игарки; железная дорога Комсомольск — Победино; тоннельный переход под Татарским проливом; железная дорога Апатиты — Кейва — Поной; железная дорога Варфоломеевка — Чугуевка — бухта Ольга; железная дорога Чугуевка — Сергеев-ка; железная дорога Архангельск — Ручьи — Мезень; железная дорога Красноярск — Енисейск; железная дорога Петропавловск-на-Камчатке — Усть-Большерецк; автомобильная дорога Усть-Болыперецк — Озерновский рыбокомбинат; автомобильные дороги на Кольском полуострове, в Архангельской и Мурманской областях и на побережье Балтийского моря;
в) промышленных предприятий — Кировский химический завод; Черногорский завод искусственного жидкого топлива; Араличевский завод искусственного жидкого топлива; верфь металлического судостроения в Осетрово».
Прекращение или полный отказ от строительства этих объектов общей сметной стоимостью 49,2 млрд рублей, сооружавшихся главным образом руками заключенных, позволяли в одном лишь 1953 г. сэкономить для народного хозяйства 3,46 млрд рублей.
По инициативе министра внутренних дел было осуществлено мероприятие, необходимость которого в современной России осознали лишь в 1998 г.: постановлением Совета министров СССР от 18 марта 1953 г. в Министерство юстиции был передан ГУЛАГ — исправительно-трудовые лагеря и колонии. МВД также освободилось от строительных главков, передав их тем министерствам, в интересах которых до этого использовался труд заключенных, в том числе от таких гигантов, как Дальстрой, Спецстрой, Енисейстрой, Средазгидрострой, Главгидроволгобалтстрой, Гидропроект и другие. После этого оно располагало только оперативным аппаратом, а также лагерями, где содержались особо опасные преступники и осужденные военные преступники из числа военнопленных.
Историк В.Ф. Некрасов считает, что тем самым Берия разгружал МВД от суетной и грязной работы. Мол, если он поставил перед собой такую крупную цель, как руководство страной, зачем ему во вверенном министерстве «балласт» в виде многочисленных строек и заключенных[313]. Такой взгляд представляется слишком облегченным. Судя по всему, Лаврентий Павлович хорошо понимал, насколько непроизводителен труд заключенных, и впредь строить на нем экономику — значило бы заводить ее в тупик.
Не случайно он замахнулся на святая святых советской экономики, с 1920-х гг. немыслимой без использования дешевого труда заключенных. В одном из своих последних документов, внесенном 16 июня 1953 г. на рассмотрение Президиума ЦК КПСС, он предложил «ликвидировать сложившуюся систему принудительного труда ввиду экономической неэффективности и бесперспективности».
АРЕСТ, СУД, РАССТРЕЛ…Неполные четыре месяца, отведенные судьбой лубянскому реформатору, заканчивались. Он энергично пробивал через неповоротливую, сконструированную под единоличную волю Сталина партийно-государственную машину свои многочисленные предложения, а за его спиной уже вовсю сговаривались «товарищи» из Президиума ЦК.
По признанию Маленкова, вопрос о необходимости устранить Берию возник после заседания Президиума ЦК 12 июня, на котором обсуждались его очередные записки. Инициаторами сговора, судя по всему, выступали Маленков и Хрущев. Они индивидуально провели беседы со всеми членами Президиума. В поддержку устранения «лубянского маршала» сразу выступили Молотов, Булганин, Каганович. Чтобы уломать Ворошилова, явно опасавшегося провокации, потребовалось вмешательство Молотова. Вначале не был согласен на полное устранение Берии и Микоян, предлагая использовать его на хозяйственной работе. Он, как и Ворошилов, не видел никаких признаков заговора со стороны министра внутренних дел.
Верили ли в него сами Маленков и Хрущев? Вряд ли. Думается, они просто испугались потеряться на фоне своего куда более энергичного коллеги, прямо-таки пульсировавшего реформаторскими начинаниями, обнаружить свою никчемность. Взаимные счеты, личные властные амбиции они пока отставили в сторону. Каждый из них мобилизовал силы того лагеря, который представлял, — структуры государственной власти и партийный аппарат, чтобы сначала устранить общего для них обоих конкурента, а потом уж схватиться друг с другом. В конце концов, удалось уломать всех членов Президиума ЦК.
26 июня 1953 г. во время заседания президиума Совета министров СССР (которое было объявлено заседанием Президиума ЦК КПСС, так как присутствовали все его члены) Берия был арестован. Арест произвела группа военных во главе с заместителем министра обороны маршалом Г.К. Жуковым. До наступления темноты теперь уже бывшего министра внутренних дел продержали в Кремле, пока не сменили охрану, а затем перевезли на гауптвахту столичного гарнизона. На следующий день из опасения, что люди, верные Берии, могут попытаться освободить его, было выбрано новое место содержания — бункер на территории штаба Московского округа ПВО.
Здесь Берия, добившись бумаги и карандаша, лихорадочно нацарапал письмо «товарищу Маленкову»:
«Дорогой Георгий.
Я был уверен, что из той большой критики на президиуме я сделаю все необходимые для себя выводы и буду полезен в коллективе. Но ЦК решил иначе, считаю что ЦК поступил правильно. Считаю необходимым сказать, что всегда был беспредельно предан партии Ленина — Сталина, — своей родине, был всегда активен в работе. Работая в Грузии, в Закавказье, в Москве МВД, Совете министров СССР и вновь в МВД все, что мог отдавал работе, старался подбирать кадры по деловым качествам, принципиальных, преданных нашей партии товарищей. Это же относится к Специальному комитету, Первому и Второму главным управлениям занимающихся атомными делами и управляемыми снарядами. Такое же положение Секретариата и помощников по Совмину. Прошу Товарищей Маленкова Георгия, Молотова Вячеслава, Ворошилова Клементия, Хрущева Никиту, Кагановича Лазаря, Булганина Николая, Микояна Анастаса и других пусть простят, если и что и было за эти пятнадцать лет
большой и напряженной совместной работы. Дорогие товарищи желаю всем Вам больших успехов за дело Ленина-Сталина, за единство и монолитность нашей партии, за расцвет нашей Славной Родины.
Георгий, прошу, если это сочтете возможным семью (жена и старуха мать) и Сына Серго, которого ты знаешь не оставить без внимания.
Лаврентий Берия»[314].
Письмо, надо признать, недостаточно грамотное: таковы уж были «особенности» орфографии и пунктуации его автора. Но в нем все же нет проявлений какого-то особенного страха или смятения. Возможно, первому заместителю премьера и министру внутренних дел думалось, что «посадили» его для острастки — подержат в заключении, попугают и выпустят. Ведь не при Сталине же. Да и Президиум ЦК поддержал немало из того, что он, Берия, предлагал по восстановлению норм законности.
