Кэтрин? Ты так ему сказала?
Услышав от него мое имя, Бастиан вздрогнул.
– Кэт?
Я не могла ответить. Этот напиток не давал мне солгать, а правда…
Правда была еще хуже.
Бастиан слегка опустил голову, как будто кивок мог заставить меня говорить.
– Я никогда не говорила… – сердце подскочило к горлу, не давая произнести ни слова. Оно не билось, а просто гудело, громко и тяжело, вызывая у меня дрожь.
Его загорелая кожа побледнела на несколько оттенков. Он посмотрел на меня, а затем медленно освободился от моего тела.
Не говоря ни слова, он вышел из прихожей.
– Должен признаться, когда твой дядя написал мне, я даже не поверил…
– Закрой свой поганый рот, Робин.
Его глаза чуть не вылезли из орбит. За десять лет брака я ни разу не грубила ему – не вслух, по крайней мере.
Узрите воочию магию арианмеля и того, какие смелые вещи я теперь могла говорить.
Однако арианмель не заставил меня сказать или сделать ничего, что было бы неправдой. Я хотела Бастиана. Я была его.
Я побежала за ним.
– Бастиан, пожалуйста, подожди.
Он не обернулся.
– Прости, я не хотела… – но что-то удержало мой язык. Я хотела скрыть это от него: так приказал Кавендиш. – Я не видела его много лет.
Повязав бант на груди, я поравнялась с ним. Он даже не взглянул на меня и просто шел дальше по коридору, сжав руки в кулаки.
– Я сменила фамилию – и как будто мы и не женаты. Это всего лишь формальность.
– Формальность? – он остановился и наконец взглянул на меня широко раскрытыми глазами. – Всего лишь формальность? Кэт, у тебя с этим человеком договор, черт возьми.
– И что? – я развела руками. – Это всего лишь бумажка. Этот договор ничего не значит.
Поддавшись вперед, он навис надо мной.
– Он значит многое для меня. – Его крик отскочил от каменных стен, оттолкнув меня назад. – Это договор. Сделка. Такие вещи священны.
– И что с того, черт возьми?
– А то, что все это время я нарушал табу и даже не знал об этом. Нельзя разлучать супругов.
Я фыркнула.
– А с чего вдруг ты заговорил о правилах? И вообще, что касается «разлучать супругов», то он только это и делал на протяжении всего брака.
– Это не шутки. И это не просто правила. Мы никогда не нарушаем сделки, обещания, договоры. Как бы вы не называли эти чертовы вещи – мы их не нарушаем. «Моя кровь связана обетами» – вот, кто мы такие.
Его серебристые глаза пылали, прожигая меня, словно он прямо сейчас видел на моем лице все сделки, которые мы заключили.
– Значит, ломать руки и носы – это нормально… грозиться убить кого-нибудь – тоже нормально… а вот нарушить какой-то договор – это смертельный грех?
– Разве человек может это понять? – его челюсть подрагивала, когда он смотрел на меня три тяжелых удара сердца, а затем повернулся и устремился дальше по коридору.
Мне пришлось бежать за ним, чтобы не отстать, огибая углы на поворотах и окликая его.
– Бастиан. Остановись. Подожди.
Он не останавливался.
Мы приблизились к его покоям, и он распахнул двери.
– Оставь меня в покое, Кэтрин, – сказал он, зайдя внутрь.
– Нет, – я бросилась за ним, успев поймать дверь, пока она не захлопнулась. От удара у меня задрожали руки, а у основания ладоней выскочили синяки. – Мне надоело повиноваться. Отцу, дяде… – Я чуть было не сказала «Кавендишу», но вовремя прикусила язык. – Даже тебе.
Стоя ко мне спиной, он сорвал маску и швырнул ее на пол. Его плечи тяжело поднимались при каждом вздохе.
– Посмотри на меня.
Бастиан опустил голову.
– Я сказала, посмотри на меня.
Наконец он повернулся, и я увидела его лицо – жесткое, стиснутое, напряженное. Моргая, он перевел на меня взгляд.
Я искала в этих глазах того мужчину, которого я знала. Того, кто видел во мне не просто леди Кэтрин. Того, кто заботился обо мне в мои самые мрачные дни. Того, кто заставлял меня чувствовать – кто заставлял меня жить.
На меня смотрел незнакомец.
Я сняла маску, открывав лицо, и взглянула на него.
– Бастиан, пожалуйста…
Он вздрогнул, быть может, потому что я произнесла те самые слова. Но через секунду мимолетная слабость вновь исчезла из его глаз, сменившись острыми режущими краями – стальным лезвием, на которое я наткнулась в нашу первую встречу.
Я сделала полшага вперед, прижимая руки к груди. Внутри нее что-то разрывалось, словно там прорастали шипы.
– Ты говоришь так, будто я сделала что-то плохое, находясь с тобой, но мне кажется, что это первое правильное решение в моей жизни.
Готова поклясться, что в его стальной маске образовалась маленькая трещина.
Я приблизилась к нему вплотную.
– Возможно, мне следовало сказать тебе, но я отказываюсь жалеть об остальном, – стиснув зубы, чтобы скрыть дрожь в голосе, я выпрямилась во весь рост. – Я отказываюсь признавать, что все это было неправильно. Ты тот, кто сказал мне, что я должна жить свою жизнь – что я должна съесть свой кусок пирога.
Опустив плечи, он протяжно выдохнул через нос.
Сдается. Похоже, получилось достучаться до него. Я вздохнула, на сердце полегчало, а шипы отпали.
– О, что ж, рад за тебя, – он улыбнулся, обнажив слишком много зубов. – Пока ты ни о чем не жалеешь, все в порядке, – улыбка превратилась в оскал, когда он наклонился ближе. – Неважно, что ты лишила меня выбора, нарушать ли мне это табу или нет. Главное, чтобы Кэт получала удовольствие.
Сопя, я отшатнулась от него, словно он действительно был змеем и укусил меня.
– Скажи мне, Кэт, тебе нравилось скакать на моих пальцах, зная, что я помогаю тебе нарушить условия твоего договор?
Его слова жалили, яд распространялся по моим венам.
– Это не…
– Ты так смеялась, когда мое лицо зарывалось между твоих ног…
– Это было не так…
– …наверное, было весело знать, что я это делаю, ничего не подозревая о твоем секрете?
Теперь мои руки сжались в кулаки.
– А ты чертов лицемер.
Вот они. Последствия арианмеля.
Его глаза расширились.
Я бросилась вперед, остановившись всего в дюйме от его лица.
– Даже не пытайся притворяться, что тебе есть дело до правил и законов, мистер «покинувший дворец, сломавший два носа и одну руку, залезший в комнаты Каэлуса, связавшийся с перекупщицей и пригласивший ее во дворец».
Мой голос не принадлежал мне. Я никогда не говорила так убедительно, так зло, так… решительно.
– И, – я ткнула пальцем ему прямо в лицо, – у тебя тоже есть секреты,
