вашу операцию сумма. Даже превышающая ее!
Сожженный снова кивнул. Солнце медленно шло к закату.
Он снова поглядел на горизонт, поболтал в воде медной сандалией.
Турок молчал. Молчала девушка в белой ветровке. И люди возле мини-автобуса; кто-то курит вейп, кто-то уставился в хэнди.
– Я готов, – говорит Сожженный.
88
Пейзаж приходит в движение. Люди возле машины засуетились. Один появляется недалеко от Сожженного с камерой. С улыбкой объясняет, куда нужно смотреть. Турок надевает белую шапочку, взглядывает на девушку с микрофоном; та отвечает кивком.
Началась съемка. Турок что-то громко и солидно говорит в микрофон. Видно, что он старается подражать Гюнтеру Яуху из «Wer wird Millionär?»[41].
Итак, вы смотрите очередной выпуск программы «Unser ungewöhnlicher Patient»[42]. И последний выпуск с участием господина Томаса Земана, он же Ирис Мирр, Пестрый Брат… Простите, я должен прервать перечисление его имен, иначе это займет всё время эфира. Поступил в нашу клинику, как многие помнят, с жалобами на частые и тяжелые головные боли. Обследование показало опухоль головного мозга третьей стадии; наш пациент уже перенес до этого три операции, несколько курсов лечения, но безуспешно. Теперь необходима четвертая. Что же тут необычного? Как оказалось, на фоне этого заболевания у нашего пациента развились необычные способности. Которые он и демонстрировал в предыдущих выпусках нашей пере…
Порыв ветра заглушает несколько слов. Сожженный, впрочем, не слушал. Обернулся и поглядел на море. Одна волна, довольно высокая, толкнула его в спину.
Снова возникает голос Турка:
– Итак, послушаем, что скажет наш необычный пациент сегодня. И что сделает.
«Здесь, наверное, будет реклама зубной пасты или кетчупа», – думает Сожженный.
Теперь должен говорить он. Камера наведена на него, еще одна волна шлепает его сзади.
– Итак, вы хотели поплавать, – подсказывает Турок, хлопая ресницами.
– Я давно не хочу чего-то хотеть, – говорит Сожженный. – У меня остались какие-то желания, но… они не хотят выражаться словом «хочу». Они вообще не хотят, чтобы о них говорили.
«Слишком сложно, – говорит Турок кому-то, – вырежем».
– Если у них есть какой-то звук, то это звук ветра и песка.
«Это красиво, – говорит кто-то, – можно оставить».
Сожженный молчит.
– Но вы хотели сказать нам что-то, – снова подсказывает Турок. – Как-то объяснить, что вы будете делать в воде.
– Да. Я хотел спросить… где Анна?
Съемочная группа переглядывается. «Вырежем», – сквозь зубы говорит Турок.
– Я спрашиваю это, – продолжает Сожженный, – потому что хотел бы… взять ее с собой. Но я не знаю, кто она. Вы, случайно, не Анна? – смотрит на девушку с микрофоном.
– Я – Моника. – Она делает веселую гримасу.
– Моника… Хорошее имя. Но вы не Анна. Может быть, когда-нибудь вы станете Анной. Научитесь останавливать время. Анна… Имя-палиндром.
– Кажется, перекормили его обезболивающими, – говорит кому-то Турок.
Сожженный снова поворачивается и смотрит на море. Волнение усиливается.
– Ну, вот и всё, – говорит он, – теперь у меня слова закончились. Скоро наступит время, когда слова закончатся у всех.
Сожженный вздохнул.
Залез пальцами в рот и потрогал язык. Язык был мокрым и мягким.
– Не сразу. – Сожженный вытащил пальцы и посмотрел на них. – Слова оставят нас, и язык отбежит от нас. И мы будем всё стоять вот так, словесно голыми… как я сейчас. Наши дети уже учатся языку рыб и моллюсков.
– И что теперь? – спросил Турок.
– Теперь мне пора. – Помолчал, оглядывая съемочную группу. – Простите.
– Похоже, вырезать придется всё, – тихо говорит Турок. Открыл рот, чтобы еще что-то добавить, и замер.
Замерла девушка в белой ветровке, застывает бородач с камерой.
Метрах в двухстах от берега медленно всплывало что-то похожее на остров. Пошли волны.
Сожженный тоже заметил это и заковылял по воде в ту сторону, поднимая ноги в сандалиях. Волны налетали на него, но он как-то удерживал равновесие. И шел, пошатываясь, дальше. Выплюнув соленую воду, повернулся к берегу.
– Король жил в Фуле дальней! – запел. – И кубок золо…
Новая волна накрыла его.
89
На берегу его не услышали. Отбежав от волн на безопасное расстояние, они снимали. Странный объект продолжал всплытие. Уже было ясно, что это не остров. Он был похож на огромную голову. И поблескивал в заходящем солнце.
Волны росли и прибывали, пришлось отбежать еще дальше; линза камеры покрылась брызгами. С соседнего пляжа бежали нудисты и что-то кричали.
Металлическая голова остановила всплытие. Да, теперь было видно, что это голова. Рот медленно открылся.
Огромная волна обрушилась рядом с белым мини-автобусом, опрокинув и потащив за собой.
90
…Довольно скоро волнение улеглось, море отступило. Берег был оцеплен, стояли полицейские машины, две бело-красные Deutsches Rotes Kreuz, еще какие-то. Из съемочной группы нашли пока только девушку в белой ветровке. На вопрос об имени ответила: «Анна», на остальные вопросы тряслась и молчала.
Кто-то из спасателей обратил внимание на медную сандалию в мокром песке, выброшенную морем. Ее сунули в пластиковый пакет и унесли.
91
Волна разула его и едва не смыла трусы. Но кто бы мог увидеть его сейчас? Никто. От кино – никто. Улыбнулся этому случайному палиндрому. Хотя те, на берегу, они не «кино», а «теле»… Если они там еще остались.
Без сандалий двигаться легче. Он уже плыл. Правда, мешала сумка, но он не мог ее бросить. Волны перестали тревожить и подкидывать его; он мысленно убрал их. Убрал и волны, и само море.
Он плыл над песком. Как тогда, по дороге из Хивы в Нукус. То слегка приподнимаясь, то снова погружаясь в его плоть, горячую и сухую.
Неподалеку стояла Анна и наблюдала за ним.
92
Теплая середина осени. Прошло несколько лет.
В Самарканде, на берегу Сиаба, сидели два друга и разговаривали.
Вначале видны их спины, потом руки, лица. Разговор пока не слышен; только мокрый шорох реки и отдаленный гул города.
Когда-то, в конце прошлого столетия, они часто сидели здесь. Потом уехали. И всё изменилось. Теперь здесь ни травы, ни тех больших деревьев. Только река еще на месте.
Об этом они и говорили, когда появился звук.
– Да, нельзя дважды войти в одну и ту же реку.
– А Фара бы сейчас сказал, что можно. Можно войти. Только вот никакого удовольствия тебе это не доставит.
– Вот и спросим его завтра.
– Думаешь, ответит?
Они пообедали в чайхане неподалеку и теперь испытывали сонную и слегка печальную сытость.
Один приехал из Греции, другой из Германии. Оба были здесь уже несколько дней, успели набродиться по родному чужому городу. Завтра им предстоит новая поездка.
Когда они собирались здесь в конце 80-х, их было четверо. Были еще Еврей и Фара. Грек был чистокровным
