class="p1">Анна Бальдауф, дочь обедневшего дворянина, вынужденного заниматься извозом. Она подрабатывала официанткой; князь Иоганн Карл Дитрихштайн, зашедший в кафе, был поражен ее красотой, воспылал любовью и, несмотря на протесты родни, женился на ней. Счастливый конец – Золушка становится королевой (только княгиней, но тоже неплохо), титры, занавес. И премиальная чашка шоколада тому, кто во всё это поверил.
Эта девушка в длинном белом фартуке не могла быть Анной Бальдауф. Венчание Иоганна Карла и Анны состоялось в 1802 году. А картина попала в Дрезден в 1745-м. Впрочем, всё это не имеет значения.
Он тянется к вентилю горячей воды.
Что имеет значение? Например, вот этот вентиль. Можно часами наблюдать его форму, прикасаться к нему пальцами. Поворачивать. Возникает струя горячей воды. Пульсирует, отражая и преломляя свет. Разбивается о воду, набранную в ванной. Смешивается с ней. Снова поворачивать вентиль, уже обратно. Струя делается тоньше, еще тоньше, исчезает.
Но вентиль тоже не имеет почти никакого значения. Как и то, звали ли эту девушку Анной. Он закрывает горячую воду.
Что же имеет значение? Например, вот эти двое, идущие в сторону его дома. Они недавно позавтракали. Они идут его арестовывать. В рюкзаке Турка покачиваются игрушки и зеркала. Десять минут назад прошел дождь. Они переговариваются; Славянин поднимает голову. Прозрачная облачность, ветер северо-восточный.
Он их ждет. Когда он дергает нижней губой, они начинают идти быстрее. Когда шевелит верхней, останавливаются и напряженно смотрят друг на друга.
Так что же имеет значение?
Девушка остановилась. Девушка или молодая женщина, неважно. Розовый чепец, светло-коричневый жакет, серая юбка. Но доминирующий цвет – белый.
Длинный белый фартук. Белый воротник. Белые кружева на чепце. Белая нижняя блузка из-под рукава жакета. Белая чашка на подносе. Белый блик на стакане.
Но главное – кожа.
Для чего здесь столько светлого, столько оттенков белого, светло-розового, светло-серого, светло-бежевого? Столько тишины, света и скромности? Неужели только для того, чтобы уравновесить ту густую и темную массу, которой до краев полна белая фарфоровая чашка? Ради чего эта девушка и пришла, остановилась и ожидает распоряжений.
Если бы у него было время, он написал бы еще один трактат. «Маленький трактат о шоколаде». Но времени, мои дамы и господа, у него уже нет. Эти двое уже свернули на Картойзерштрассе. Вода в ванне успела остыть, он снова поворачивает вентиль.
Этот «маленький трактат» вы можете за него написать сами. Если вы осилили все его записки, не может быть, чтобы вы не могли написать этот трактат. Надо только взять несколько мыслей, достаточно безумных и убедительных.
Итак (он выключает воду), в то время, когда доктор Иоганн Фауст читал лекции в Эрфуртском университете, или, может, чуть позже, испанцы ознакомились в Мексике с необычным напитком из бобов какао. Вскоре рецепт его приготовления попал в Европу, где его быстро оценили монахи-иезуиты. Оценили и улучшили. Да, если кофе был напитком суфиев, то шоколад – напитком иезуитов, рациональнейшего из всех орденов. Кофе возбуждал, горячий шоколад сосредотачивал. Правда, шоколад какое-то время тоже считался возбуждающим напитком, даже афродизиаком.
Возможно, тот, кому эта девушка (или молодая женщина) принесла чашку шоколада, ради этого и пил его. Ради этого. Прилив крови в область малого таза и прочая биологическая механика, не имеющая здесь никакого значения. Как и то, звали ее Анной или нет. Хотя это имя ей бы очень подходило, не находите?
Главное, в этой остывающей воде (он больше не будет добавлять горячей), с пятнами боли перед глазами, за несколько минут до резкого звонка в дверь он смог найти ее. Сложить из оставленной возле дивана чашки, из отпечатков на мебели, из светлого волоса на письменном столе. Наконец, из этой картины. Когда стихнет боль (она когда-нибудь стихнет), он возьмет из ее рук чашку шоколада и будет пить маленькими глотками.
Жан-Этьен Лиотар. «Шоколадница». Пергамент, пастель.
87
Был вечер. Они стояли на берегу моря, казавшегося когда-то великим. Оно и сейчас выглядело неплохо, длинное и пустое. Только силуэт кораблика вдали. И облака.
Сожженный стоит в длинных синих трусах, купленных в пляжном ларьке. На мокрых ногах – медные сандалии, которые он тоже надел недавно. Спортивная сумка через плечо.
Вечернее солнце освещает его, поблескивая на сандалиях.
– Мне кажется, – говорит Турок, – ваша прошлая идея с восхождением на террикон была интереснее. Огромное число просмотров. Особенно, где все мы падаем в кратер.
Турок улыбнулся. На нем был белый халат, слегка задиравшийся от ветра.
Сожженный разглядывает дно. Небольшие, аккуратные волны шевелят песок. Вода холодная, но Сожженный ее не чувствует.
Неподалеку стоит микроавтобус с большой синей цифрой «1». Вокруг него возятся с проводами и аппаратурой люди.
– Вряд ли многим будет интересно смотреть, как вы плаваете. – Турок смотрит в сторону микроавтобуса. – Или вы на этот раз тоже что-то… «совмещение хронотоков»?.. Нет, пока нет! – отрицательно помахал кому-то рукой.
– Да, я пригласил его, – тихо говорит Сожженный.
– Господин Земан, когда будет съемка, говорите, пожалуйста, громче, – возникает женщина с микрофоном, в белой ветровке. – Шум ветра, шум моря, вас почти не слышно!
– Я бы и хотел, чтобы меня не было слышно, а было слышно море и ветер. Я бы хотел говорить голосом ветра и моря.
Турок подошел ближе.
– Море и ветер мы могли бы заснять и без вас. Это ваша последняя съемка. Сожжение на Домплац доснимем с дублером. И всё, вы свободны.
– Я уже свободен.
– Да… То есть, конечно, – усмехнулся Турок. – У нас свободная страна, и вы… Черт! Вы можете говорить громче? И объяснить, что вы сейчас намерены делать?
– Плыть.
Видно, что Сожженный пытается говорить громче.
– Хорошо. Хорошо. Возможно, это будет даже интересно. – Турок поворачивается к девушке с микрофоном: – Вместе со сценой сожжения это, наверное, будет впечатляюще. Томас в воде, потом в огне…
Сожженный, сощурясь, оглядывает горизонт.
– Слушайте, а может, вы утонете? – Турок смотрит на него. – А? Не по-настоящему, а так… «Перед своим сожжением Томас попытался утонуть»… Вы пробежите тут по берегу, да, тут, тут освещение лучше… «Но море не приняло его». Потом вы коротко расскажете, почему решили это сделать, что-нибудь метафизическое, как тогда, про вулканы.
Сожженный медленно мотает головой. И прижимает к себе сумку.
– Я не понимаю. – Турок пожал плечами. – Не понимаю, что вам еще нужно. Мы выполнили все условия договора.
– Да, – Сожженный кивнул, – договора… все…
– Мы даже дали вам возможность участвовать в составлении сценария. Благодаря нам вы смогли донести ваши философские идеи, ваши эти прогнозы… У вас появились последователи. Аудитория. Вами заинтересовалась молодежь. Наконец, благодаря нашей программе была собрана необходимая на
