сдержит ее магию и задержит рост. В моих мечтах я всегда представляла ее младенцем. Ребенком, который после моего возвращения не вспомнит, что мать оставила ее. Чары явно не сработали. Потому что моя дочь предстала перед нами ребенком примерно трех лет, и вызов в ее глазах был настолько очевиден, что мне захотелось смеяться и плакать одновременно. Потому что эту непокорность она унаследовала не от меня или своего отца, а определенно от своей тети. Она не простит меня так легко. Ее рука сжала руку мальчика. Следы слез тянулись и по его грязному лицу, а рубашка была разорвана. В его глазах читался страх, но он держался рядом с Эстерой.
– Ты совсем не рада? – спросила Селеста. – Я вернула твою дочь домой. О чем ты только думала, оставляя ее с людьми? Я бы сказала, что это делает тебя еще худшей матерью, чем была я. – Она мягко рассмеялась. – Кто бы мог подумать, что такое возможно?
Мне хотелось целовать щеки Эстеры, гладить ее по волосам. Хотелось обнять ее, но в то же время я не хотела ее пугать. Я поступила с ней наихудшим образом, на который только способна мать, и оставила ее одну. Чересчур умный детский взгляд перемещался с королевы на меня, а затем на ее отца, который им больше не являлся. Наша дочь была до боли на него похожа. Ноги больше меня не держали, и я упала на колени, потянувшись к ребенку. Однако она отступила. У меня разрывалось сердце. Нужно забрать их отсюда, обоих. Я судорожно искала внутри себя хотя бы одну искорку магии, но ничего не осталось. Все, что я не истратила в борьбе за спасение Николая, заблокировал Нексор, я это чувствовала. Словно поток темной силы, его магия обернулась вокруг моей и сковала ее. Они с Селестой играли со мной в какую-то игру. Селеста знала каждый наш шаг. То, что она не поймала нас, не было удачей. Это всего лишь искусно разработанный план. Идеальная ловушка. Нексор совершенствовался в этой игре коварства и интриг на протяжении тысячи лет. Как я могла подумать, что смогу с ним тягаться? И все же я не сдавалась. Необходимо спрятать детей. Все остальное стало неважным. Мне стала безразлична свобода Ардяла и его жителей. Почему я должна бороться за них, если они сами не делали этого? Магия исчезала с этой земли! Но мне было все равно. Магия не имела никакого значения, если теряешь тех, кого любишь. А я уже стольких потеряла. Потеряла Николая. Я решительно закусила дрожащие губы. Нельзя думать о нем сейчас. Нексор и Селеста не получат нашего ребенка. Это мой долг перед ним, пусть я и потерпела неудачу в других отношениях. Он будет жить в Эстере и в моем сердце.
– Дариан, что случилось? Где твоя мама? – спросила я малыша, надеясь, что если он все еще доверял мне, то и моя дочь поверит. – Не бойся. Я с вами. Я буду вас защищать.
Серьезный взгляд мальчика обратился ко мне, но в нем не читалось ни облегчения, ни доверия. Вместо этого он обнял Эстеру за плечи, а она обхватила его за талию. Сын Иваны вырос за последний год и стал довольно большим и сильным для человеческого ребенка семи лет.
– Мама умерла полгода назад. С тех пор я забочусь об Эстере так, как она мне велела. Она сказала, что ты скоро вернешься. Я боялся, что они заберут ее раньше. А ты не пришла. – В его голосе не было упрека, скорее смирение. Под глазами залегли темные тени.
Ивана мертва! Я больше не смогла сдерживать слезы, они побежали по щекам. Мне оставалось только кивнуть и впиться когтями в ладони, чтобы не сломаться.
– Мне жаль, – с трудом выговорила я.
Дариан кивнул.
– Это было нелегко, Эстера растет слишком быстро и иногда заставляет вещи летать. Особенно когда злится. – Он пожал плечами и притянул ее еще ближе к себе.
Моя маленькая девочка подняла на него глаза и улыбнулась с любовью и восхищением.
– Я злюсь, только когда голодная, – объявила она звонким, чистым голоском.
– А голодная она почти всегда, – шепнул мне Дариан. – Так трудно добывать для нее кровь. – Он сглотнул. – Когда дела шли особенно плохо, я позволял ей пить из меня.
Он обнажил предплечье и показал светлые шрамы от укусов. И при этом просиял, как будто это наградные медали. По моему телу побежали мурашки. Он сделал это ради нее. Этот храбрый маленький мальчик. Я буду у него в долгу целую вечность. До меня донесся негромкий всхлип, и когда я подняла глаза, увидела, как Селия вытирает слезы со щек. Стригойка в растерянности смотрела на детей. Она рожденная, как и Эстера. Селия приходилась ей тетей и ничего об этом не знала. Я должна была рассказать ей о своем ребенке.
– Твоя мама очень гордилась бы тобой. Я горжусь тобой. И благодарна тебе, – сказала я Дариану.
– Ты ведь моя мама, не так ли? – Эстера посмотрела на меня зелеными глазами, в которых светился не по годам развитый ум.
– Да. Это я.
– Ивана нарисовала мне картинку. – Она потянулась в карман своего платья и достала лист бумаги. Он был аккуратно сложен, но его явно рассматривали бесчисленное количество раз. – Прямо перед тем, как она ушла в страну вечного лета. Чтобы я узнала тебя, – проникновенно объяснила она.
– Могу я взглянуть на него?
Малышка прикусила нижнюю губу и серьезно на меня посмотрела. Гораздо серьезнее, чем полагалось для ее возраста. Затем подняла глаза на Дариана, и только когда тот кивнул в знак согласия, Эстера пересекла короткое расстояние между нами. Дариан держался рядом, и воздух наполнился тихим потрескиванием, когда девочка протянула мне бумагу. Я ахнула, почувствовав, что она сделала. Эстера окружила себя и Дариана защитным куполом. Щит не выглядел особенно плотным, и Селеста стерла бы его в мгновение ока, но тот факт, что она вообще на такое способна…
Я смотрела на изображение, поразительно похожее на меня, а Селеста весело рассмеялась.
– Так-так-так. Столько силы и столько таланта. А ты просто берешь и прячешь ее от нас! Но отныне она там, где ей самое место. Ребенок, в котором течет кровь всех трех народов. Кто бы мог подумать? Она станет воительницей, о которой будут говорить и через тысячу лет.
– Она моя дочь. – Я встала так, чтобы смотреть Селесте в глаза. – Ты не будешь ее использовать.
– Кто говорит об использовании? Я отдаю ей ее право по рождению. То,
