Он услышал треск ветки — из леса вышла Эмили. Она потеряла шапочку, и снег бриллиантами сверкал у нее в волосах.
— И как же нам туда подняться?
Ник старался не думать о том, на какой высоте стоит замок.
— Ты как — с альпинизмом дружишь?
— До десяти лет дружила, а потом — нет.
Джиллиан хотя бы какое-то время занималась альпинизмом. Одно из самых худших их свиданий было на тренировочной стене скалолазов, куда она ходила каждую среду. Она, смеясь, забралась наверх, по-паучьи быстро, а Ник все еще возился внизу, пытаясь сообразить, как надеть страховочные ремни. А когда он наконец все-таки забрался на стену (на высоту около восьми футов), у него целую неделю болело запястье.
— Я все же, пожалуй, попробую.
Он смотрел на утес, пытаясь сообразить, как Джиллиан поднялась по нему. На черной скальной поверхности, казалось, совершенно не за что было зацепиться. Он провел ладонью по камню, надеясь нащупать трещину или уступ — что угодно, с чего удалось бы начать. Небольшой выступ на уровне колена — ладно, можно попробовать.
— Вряд ли получится.
Он поставил подошву на выступ, оттолкнулся, шаря руками по скале в поисках опоры. Но ничего, кроме скользкого льда, не нашел. Опоры не было — он потерял равновесие и свалился на землю. Снег, вероятно, смягчил его падение, хотя он этого не почувствовал.
Эмили наклонилась над ним.
— Как ты?
Он встал, стряхнул с себя снег.
— Джиллиан была скалолазом, но даже она не смогла бы подняться по отвесной обледенелой стене.
Он снова подошел к скале и принялся исследовать ее, обшаривая широко разведенными руками. Эмили отошла назад, сунула руку в карман, достала и принялась разглядывать бумажки, оставленные Джиллиан. Теперь они помялись и намокли от снега.
— Может, она и не поднималась. — Эмили похлопала Ника по плечу и показала на бумажку. — Марианненбад означает пруд Марии. А в книге, которую мы читали в ресторане, говорилось, что тут, неподалеку от средневекового монастыря, было посвященное ей место поклонения.
— Ты думаешь, что Джиллиан вознеслась туда молитвами?
— Святилища Марии часто строились над ручьями. Считалось, что вода обладает целебными свойствами. — Эмили даже в этом снежном царстве говорила совсем тихо, словно деревья могли их подслушать. — Мы шли по руслу ручья. Он ведь должен откуда-то течь.
Они двинулись вдоль основания утеса, утопая в глубоком снегу. Он, казалось, лежал тут уже вечность. Все норы или пещеры наверняка забились им много недель назад.
— Что это такое?
В голосе Эмили прозвучала надежда. Ник поспешил к ней. Загораживая луч фонарика рукой, она направляла его на скалу.
— Похоже на оползень.
У подножия скалы на земле лежала небольшая груда камней. Их покрывал тонкий, неровный слой снега, почти весь он скопился в неглубокой впадине, петлями уходившей от скалы. Когда Ник поставил туда ногу, оказалось, что это лед.
— Вот он, наш ручей.
Эмили уже взобралась на камни. Она легла на них животом и принялась разгребать снег.
— Я думаю…
Послышался стук и приглушенный вздох — камни сдвинулись под весом Эмили, и она скатилась обратно. Ник бросился к ней, чтобы помочь подняться.
— Как ты?
Она отряхнулась.
— Я думаю, тут есть проход внутрь. Его засыпало, но снег не очень глубокий.
Ник осторожно забрался на каменный холмик. Раза два камни почти подавались под его весом, и он останавливался — сердце чуть не выпрыгивало у него из груди. Эмили была права. Между вершиной каменной горки и скалой, кажется, было пустое пространство. Ник зарылся в снег, принялся раскидывать его лопатой. Внизу была пустота. Когда он засунул руку по локоть, то не нащупал ничего.
Эмили смотрела на него снизу.
— Ну что — можно там протиснуться?
Ник пошевелил рукой.
— Есть только один способ узнать это.
Даже после того, как он расчистил снег, ему едва удалось пролезть в открывшуюся щель. Камни царапали ему щеки, снег таял за шиворотом. Он протискивался вперед на животе. Лаз был глубже, чем он предполагал. В какой-то момент все его тело оказалось под утесом, и его на миг парализовало жуткое видение: скала рушится, погребая его под собой.
А потом внезапно земля ушла из-под него. Ник выставил вперед руки, пытаясь нащупать опору, но не нашел ничего и полетел вниз по склону, в потоке камней, собирая синяки. Наконец, больно ударившись, он приземлился на твердую землю, при этом подняв фонтан брызг.
Он включил фонарик.
Оказывается, он сидел в ручье, который тек по руслу узкой пещеры — стоя в середине, можно было дотянуться до обеих стен руками. Со сталактитов наверху капало — так воск капает со свечей, и в воде оставались молочные пятна, исчезавшие в треснутой трубе под обломками камней.
— Ник?
Из темноты над ним раздался голос Эмили. Он развернул луч фонарика и увидел ее лицо, высовывающееся из лаза.
— Смотри — спускайся осторожно, — предупредил он ее.
Она поскользила вниз по склону головой вперед. Ник поймал ее и поставил на ноги. Стоять в пещере можно было лишь ссутулившись. На одной из стен он увидел высеченное изображение Девы Марии с младенцем на руках. Изображение было обработано довольно грубо, если не считать сглаженного участка над головой ребенка — в луче фонарика это место сияло наподобие нимба.
— Это, наверное, дело рук паломников, — сказала Эмили. — В Средние века считалось, что для исцеления, или чтобы твоя молитва была услышана, или для того, чтобы стать счастливым, достаточно прикоснуться к святыне.
Под образом Марии был неглубокий каменный бассейн, вода переливалась через его края, но Ник уловил какое-то сверкание на дне. Он встал на колени и сунул руку в ледяную воду. На дне оказалась серебряная монетка — двадцать пять центов.
— У Джиллиан была такая манера — она всегда кидала четвертаки в фонтаны.
— И куда она пошла потом?
— Ну, мы же знаем, где расположен замок.
Ник осветил фонариком потолок. Хотя он и знал, что ищет, ему потребовалось какое-то время, чтобы разглядеть это в лесу сталактитов и отбрасываемых ими теней. Но на краю пещеры он увидел темное пятно, которое не было тенью. Отверстие в потолке — ход, ведущий в замок. На стене обнаружились неглубокие ступени, высеченные в скале.
Эмили прикоснулась к его руке.
— Ты уверен?
— Что бы они ни сделали с Джиллиан, произошло это в гостинице. Я видел это по веб-камере, ты помнишь? Если она пробралась в замок, то должна была и выбраться из него.
— А что, если они узнали, как она это сделала?
