…Саиму обдало вонью застоявшейся воды. За шиворот, а потом и по спине поползли липкие червяки. Именно они и вернули его в сознание.
— Жив? Молодец, не думай помирать, хуже будет. Лежи, чтоб тебя, — выругался охранник, саданув по стене дубинкой. — Обмануть меня хотел, да? — он застыл, размышляя, стоит ли оставлять онталара здесь.
Заворочался и застонал другой пленник, тот, в котором Саима ошибочно признал Тэйда.
Онталар предпринял робкую попытку встать, но дубинка снова опустилась ему на голову. В глазах, наряду с разлетавшимися по комнате светляками, заплясали белые и оранжевые точки.
— Ну уж нет! — Сиглам не такой дурак, чтобы так запросто проморгать заслуженную добычу. — Уверенный, что незваный гость обезврежен, страж подошёл к лежавшему в углу и пнул его, несильно. — Эй ты! Вставай.
Куча мятого и вонючего тряпья в углу зашевелилась и приподнялась. Пленник заворочался, нехотя поднялся на локтях. И тут Саима сквозь пелену в щёлках заплывших век разглядел, что это и не Тэйд вовсе, а какой-то незнакомец.
Поднявшись на подгибавшиеся ноги, пьяный (а пьян он был сильно) схватил ушастого Сиглама за грудки и уставился на него, пытаясь сфокусировать взгляд.
— Ты, мать твою, вот чего так, вот это не… а как же так… разве я могу? Так? А?
— Да чтоб тебя шак-шалк причесал, — окрысился охранник. — Стой прямо.
— Ой, Сигламушка… а я… тут… он так и… и… но ведь они… она — сучка. Я же ей, а моё, брх-х-х-х… — сопли смешивались со слюной и стекали по кучерявой бородке на суконную куртку. — Он… он гад… а если по ветру я? Ну так. И опять… это брх-х-х-х… так? — он тиранул ушастого Сиглама ладонью по лицу.
Страж оттолкнул его. Густо сплюнул, выругался, безнадёжно махнул рукой и вновь повернулся к Саиме.
— Не получилось, — констатировал он, комично приседая и разводя руки. — Придётся тебе, зеленомордый, под замком пока посидеть. Встань-ка и руки давай за спину, — лёгкий тычок в левое подреберье. — Ты что заёрзал? Туго? Терпи.
— Но она… она зачем? Ду-у-ра! Это что ж ты? А я знаю? Он там копался-копался, — продолжал нести бессмыслицу несостоявшийся Тэйд. — Не, ну как это ведь это… но как после то… или… точно после. Чтоб я… это там… ногу-то зачем отгрызли…
В туннелях, по которым они шли, было сухо и темно, а путь по ним казался очень запутанным. Саима ковылял перед ушастым Сигламом, и две их тени маячили впереди, уходя в темноту. Они то спускались вниз по ступенькам, то взбирались вверх, сворачивали то налево, то направо. Их шаги гулко стучали по каменным плитам пола. Наконец, факел осветил низкую тяжёлую дверь с маленьким зарешёченным окошечком, из которого наружу доносились весьма неприятные запахи. За дверью явно кто-то был.
— Открывай, Тилу, — раздражённо бросил ушан, оттесняя Саиму плечом.
«Тилу? Почти как Билу».
Послышался кашель и шаркающие шаги. Загремели ключи. Лязгнули тяжёлые засовы, и дверь распахнулась навстречу гостям.
— Дядька Сиглам? — удивлённо пробормотали из темноты. — Чего рано так?
— Служба такая. Шевелись, гуммозный.
За дверьми оказалась большая прямоугольная комната, разделённая решёткой на две части. Отвратительная вонь ударила в ноздри Саимы.
Лысый пузан в коротких холщёвых штанах и кожаной, подбитой кроличьим мехом безрукавке, которая была безнадёжно мала или казалась таковой на фоне дородного живота с червяком пупка на вершине, одарил Саиму волчьей улыбкой и представился, что было уж совсем неожиданно:
— Тилу.
«Вот ты какой, Тилу. Ещё бы руку мне протянул».
Толстяк упирался рукой в косяк, перекрывая вход. Его лысина, украшенная узорами тиу, блестела от пота.
— А если фулюганить зачнёт? Гляди, он здоровый какой.
— А ты что, маленький? — Сиглам звонко хлопнул толстяка по вздутому животу.
Червячок на пузяке напрягся, пытаясь из последних сил удержать напиравшие на него внутренности.
— Нет, но всё же.
— Ну и трус ты, Тилу. У тебя шак-шалк в напарниках, а у этого руки связаны. Чего тебе ещё надо? Молчишь, шурич? Обосрался? Запри его здесь, а сам в коридоре посиди часок, пока я не вернусь. А я тебе за это эля притащу баклажку.
— Да это… так… на шак-шалка-то надёги нет никакой… дохлый он совсем…
— Да это, да это! Закрой пасть! Чего ты бузишь? Ты даже не сторож тут, так, шак-шалку отвар вовремя дать, чтоб не лютовал, да попоить-покормить.
— Чтоб не лютовал? Да он еле ноги передвигает.
— Гонору, я смотрю, у тебя, как у… — махнул дубинкой Сиглам, указывая на потолок. — Пойду я, короче, а ты сиди и жди. За плоскомордого головой отвечаешь. Понял? — он двинул толстяка плечом, оттирая его, и пнул мутного Саиму, проталкивая его в комнату.
Внутри было не так сумрачно, как в коридоре, — яркости четырёх светокамней, не исключено что, выломанных из стен соседних коридоров, вполне хватало, чтобы осветить большую часть помещения. Тёмными оставались лишь левый от входа угол, тот, что с лежанкой (именно тут, по всему вероятию, коротал свободное время толстяк Тилу), и большая половина второй, дальней части комнаты, отгороженной решёткой.
— Заходи, чего встал? — зловеще прошептал пузатый житель глубин и добротно поддал пленнику коленом под зад.
Саима, не ожидавший такого «дружеского» обращения, проскользнул по засаленному камню. Не удержав равновесия, он растянулся на полу, лишь по счастью не влетев в толстые прутья металлического ограждения и не проломив себе лоб.
Низкий рёв волнами прокатился по комнате.
Саима вздрогнул.
«Тэннар Великий! Шак-шалк?! Так они не шутили?» — мышцы онталара, по наивности решившего, что это всего лишь прозвище очередного охранника, одеревенели от ужаса. Он отшатнулся, различая в полумраке некое живое существо, и в ужасе зашаркал по полу ногами и ладонями в попытке отползти от клети как можно дальше.
Саиме уже довелось повстречаться с шак-шалком, и, само собой разумеется, он сразу узнал это безумно сильное и опасное существо с головой гиены и телом похожим на человеческое. Каким образом ринги удалось отловить и удержать это якобы разумное создание, было не совсем понятно, ещё более непонятным было, как оно оказалось в этой части света.
Шумно принюхиваясь, шалк медленно приближался к решётке, отделявшей его от онталара. Стало понятно, чем объяснять приторно-сладкий гнилостный запах, резавший глаза, и горку основательно подчищенных костей в слабоосвещённом тупичке напротив входа. От этих мыслей Саиму обдало жаром. Окружающее поплыло перед глазами. Резко, четыре удара против одного, застучало могучее от природы сердце…
«Как же так?!»
Уродливый полузверь-получеловек — лохматый, три локтя в холке, хищно облизнулся. По груди и лапам пробежала волна бугрящихся мышц. В приоткрывшейся пасти влажно блеснули клыки. Отражая тусклый свет, сверкнула красно-коричневая чешуя, с металлическим отливом, покрывавшая треугольник груди.
