Или все-таки выбросят? И вернется к нам диссидентство – только уже языковое?
* * *
Уж сколько лет прошло, а всё вспоминается, как ездил в родную деревню на очередную (и оказавшуюся, скорее всего, последней) годовщину школьного выпуска.
Наш 11 «Б» класс был, как теперь видно, удачным: во всяком случае, из 31 выпускника ординарной сельской (ну, если точнее, поселковой, райцентровской) школы 26 получили высшее образование. Большинство, разумеется, техническое – в разбросе от МВТУ до Ленинградского института точной механики и оптики.
Из тех, кто жив, приехали не все, конечно, но приехали все-таки многие. И вот тут – о грустном.
О людях, чьи судьбы оказались напрочь порушены тем, что когда-то назвали перестройкой и что лично мне дало чувство новой жизни, а у них его отняло…
У партработника, к 35 годам ставшего первым секретарем райкома, в одночасье сломалась карьера. Лет через десять вроде бы всё наладилось – пристроился, куда положено, деньги есть, связи и навыки, то-се, – но тех ослепительных перспектив, что открывались N лет назад, уже не вернуть.
Коммунистов, особенно карьеристов, кто же пожалеет?.. Туда им и дорога.
Но вот другие.
Двое успешно работали на оборонку, в почтовых ящиках, что конечно же рассыпались в прах.
Еще один был начальником цеха на заводе, который, разумеется, лег, десять лет пролежал лежмя, потом, правда, поднялся, перепрофилировался – но уже, понятно, без моего однокашника, оказавшегося к этому времени выстарком.
Девочка, первая красавица класса, стала кандидатом хим. наук, потом долго-долго торговала цветами и теперь «техничка», а если проще, то уборщица в некой фирме…
Молчу о тех, кто спился, сгорел. Грех так говорить, но они, допускаю, спились бы и сгорели без всякого исторического повода.
Говорю только о вполне успешных, рассчитанных на долгую плодотворную жизнь и подшибленных в самые лучшие свои, самые золотые годы.
Жертвы перестройки энд гласности. Исторического процесса, высокопарно говоря, что шел и идет, разумеется, по живому.
Это я к вопросу о мировой гармонии и слезинке – ну, не ребенка, конечно, а мужика в расцвете сил или чудной работящей бабы, умницы и, само собою понятно, красавицы.
Боже же ты мой, Боже же ты мой…
* * *
Вроде и климат в России не такой уж едкий. А вот поди ж ты: всё, что ветры к нам ни занесут, отчего-то сразу превращается в какую-то жуткую гадость.
Вот демократия… едва случились у нас первые, а может быть, и единственные за всю историю честные выборы – я говорю про осень 1993 года, когда административный ресурс либо вовсе не задействовали, либо был он рассредоточен, – и что? Как что, Жириновского получили, конечно, forever, и я отнюдь не уверен, что прозрачные, с равными возможностями для всех кандидатов, стерильно справедливые выборы, о которых так сладко грезилось на Болотной, на проспекте Сахарова, дадут нынче лучший результат.
Или, скажем, правовое государство. Разве же не о верховенстве закона и порядка мечтали мы четверть века назад? Пожалуйста: за что боролись, на то и напоролись. Разговариваешь с чиновником о каком-нибудь хорошем деле, теперь они все проектами называются, а чиновник как цыкнет: «У нас же правовое государство», – и ты сразу понимаешь, что тебе отказано, и другим тоже будет отказано, и третьим, ибо, если строго держаться наших законов и наших подзаконных циркуляров, сделать в России нельзя ничего. Совсем ничего. Или, уж во всяком случае, ничего хорошего.
Что до оптимизации, то у нас ею теперь только малых детей пугают. Больше уже пугать некого, так как врачи, библиотекари, ученые, преподаватели средней и высшей школы, не говоря уже обо всех, кто связан с художественной культурой, при одном звуке этого слова давно тянутся за валидолом. Хорошо бы не фальшивым.
Консерватора чуть поскреби – сразу либо даст России звучное имя Иосифа Виссарионовича, либо полстраны для ее же, страны, блага усадит в столыпинские вагоны, либо – если уж вам в XX веке выбрать нечего – отошлет куда-нибудь к Алексею Михайловичу Тишайшему.
А либерализм, моему сердцу привычно милый? Тоже, знаете ли… У нас ведь либералами теперь слывут те, кто – с прекрасным оксфордско-гарвардским образованием, с МВА, с запасными аэродромами в Майями или на Коста дель Браво – готовы в родной стране оптимизировать всё живое. Да и те, что ждут великих потрясений, что Русь-матушку зовут… ну пусть и не к топору, но хотя бы к горящим покрышкам и коктейлям Молотова… тоже, знаете ли…
…Всё еще только начиналось, а Давид Самойлов уже записал в дневнике: «В России непостижимо как, из дурного образуется хорошее, а из хорошего преотвратительное» (15 августа 1987 года).
Ну, относительно первого пункта я с Давидом Самойловичем мог бы, пожалуй, и не согласиться: как-то не припомню, чтобы из дурного образовывалось что-то хорошее. А вот что касается преотвратительного, то поспорьте лучше вы. Попробуйте.
* * *
А вот Капков, имя не одним москвичам известное[657]. Узнав о его удалении от столичной культуры, мои молодые друзья, успешные, креативные и заточенные на европейские стандарты, враз приуныли. Вон же ведь как он либерализовал первопрестольную – и Wi-Fi в парках, и книги в них же, и сокрушительное омоложение руководящих кадров в сфере – простите мне мой французский – предоставления досуговых услуг населению (ну, например, в театрах), и лавочки… Конечно же, лавочки, которых на наших улицах отродясь не было, а теперь появились, так что Москва в этом отношении стала даже комфортнее большинства мировых столиц: там нельзя, а у нас можно, притомившись, посидеть просто так, не заказывая себе кофе или воду расторопным официантам.
Ну, скажут мне, лавочки – это идея (или по-нынешнему – проект) вовсе не руководителя департамента культуры, а совсем других чиновников. Возможно, но я ведь не о нем лично, а о нарождении в России целого класса успешных, креативных и заточенных на мировые стандарты менеджеров, которые взялись развернуть отечественную культуру лицом к таким же, как они сами, успешным, креативным и заточенным на европейские стандарты горожанам. То есть библиотеки, куда успешные вроде бы не ходят, укрупнить и превратить в очаги мультимедийности, в музеях завести кафешки с магазинчиками, книжные магазины совместить с фитнес-центрами, да и театры сдвинуть в сторону entertainment.
Плохо ли? Вот я и говорю, что хорошо. Вернее, говорил, пока не понял, что в этой картине нового бравого мира не предусмотрено место ни для меня, ни для мне подобных. То есть для тех, кто музеи оценивает по их коллекциям и выставочным программам, а не по тому, вкусно ли можно там перекусить. Кто книжку покупает, потому что ему именно она нужна, а не откликнувшись на особо изобретательный бизнес-план по ее продвижению. Кому литературные журналы интересны своим – скажу уж и я по-новомодному – контентом, а не количеством лайков, которые они собирают в социальных сетях. Для тех, словом, для кого культура – это никак не развлечение и уж точно не только одна из бесчисленных форм досуговой активности.
