Именно поэтому… — Помещик многозначительно помолчал и продолжал: — Скоро праздник середины осени, а сборщика аренды, вопреки обычаю, пригласили лишь немногие; большинство арендаторов об этом и не заикаются. Вчера Мин-лу сказал, будто некоторые не думают платить аренду. Ты об этом что-нибудь слышал?
Ван Ди-синь неопределенно хмыкнул.
— Разумеется, слухи и до меня дошли, — ответил он. — Арендаторы и вправду что-то замышляют. Даже Линь Дао-сань, Гуй Шэн, Ван Лао-да с ними заодно. Собственно говоря, я не собирался сообщать вам, хотел раньше разузнать толком обо всем. Но раз вам стало известно, скажу: по-моему, нам нужно заранее подготовиться.
— Как именно? Что ты предлагаешь?
Качая головой так, будто у него созрел план действий, Ван Ди-синь приблизился к помещику и стал что-то шептать ему на ухо. Тот засмеялся.
— Значит, только эти?
— Есть еще, но главари — Лай Лао-да и Ли-цю, сын Цао Юнь-пу. Да вы не беспокойтесь. Сколько бы их ни было, им не провести нас.
— Вот и я то же самое говорю, а господин не слушает. Такой трусливый, боится этих скотов… — вмешалась в разговор Хуа, переводя взгляд с Ван Ди-синя на хозяина.
— Что понимают бабы! — буркнул помещик. Но теперь у него появилась некоторая уверенность, и он облегченно вздохнул. Помолчав немного, заметил: — Ладно, пусть будет так. Иди спать, Ди-синь. Скоро светать начнет. Утро вечера мудренее.
В дверях Ван Ди-синь обернулся, красноречиво взглянул на Хуа; та украдкой сделала ему знак рукой, затем подошла к двери и с шумом ее захлопнула.
2
Ночь выдалась прохладная. Сквозь тучи пробивалась луна, заливая все вокруг серебряным светом. Воды озера Волун были гладки, как зеркало, лишь изредка ветерок нагонял мелкую зыбь.
Издалека группами по два-три человека к озеру шли люди. Толпа на берегу, у клена, росла. На середине озера появились две лодки и тоже направились к клену; по воде побежали круги.
Лодки неслышно пристали к берегу; в них друг за дружкой стали прыгать люди.
— Отчаливай, Эр Ба-цзы!
— Больше никто не придет?
— Нет. С Цюэ-тоу что-то случилось.
Голоса звучали приглушенно. Кто-то тихо оттолкнулся шестом от берега. За мысом Шэтоуцзуй лодки повернули и причалили к острову Усун.
Люди бесшумно высадились на берег. Навстречу вышел Лай и помахал рукой:
— Сюда! Сюда!
Шли уже знакомым путем. Пробирались по узкой тропке среди зарослей камыша и через несколько поворотов очутились на открытом месте.
Вокруг стояла тишина. Настроение у всех было приподнятое: такие же собрания проводили крестьянские союзы в двадцать шестом — двадцать седьмом годах.
— Говорите не очень громко, — предупредил Лай. — Все собрались?
— Пожалуй, все, кроме Цюэ-тоу. Сейчас пересчитаем: один, два, три, четыре… Да, тридцать один человек!
Чтобы удобнее было разговаривать, Лай предложил сесть потеснее.
— Старший брат, начинай! — сказал Ли Хань-цзы. — А кто будет мешать, отведает моего кулака! — Его вспыльчивый нрав был всем известен.
— Согласны! Согласны! Пусть старший брат говорит первым! Не мешайте ему!
«Согласны!» — этот возглас, впервые прозвучавший в двадцать шестом — двадцать седьмом годах, вновь ожил на устах людей.
— Говори, брат! Согласны!
— Согласны! Согласны!
— Хорошо! — Лай быстро поднялся и, жестом успокоив людей, тихо заговорил: — Отцы и братья! Не будем терять время попусту! Мы собрались здесь не для того, чтобы выслушивать чьи-то указания и поучения, — пора потолковать начистоту. Кто прав — с тем согласимся; кто ошибается — того поправим. Вместе думать будем — я один всего знать не могу. А ты, брат Хань-цзы, не прав: драться не следует!
— Значит, нельзя? Ну, нельзя так нельзя! Просто я горячий. Это всем известно. А тебе, старший брат, я всегда верю. Если что не так сказал, побей, выругай меня, не обижусь. Едет?
Все засмеялись, а Хань-цзы, весь красный от смущения, опустил кулак. Однако Лай поспешил настроить всех на деловой лад:
— Хватит смеяться! Разговор предстоит серьезный!
— Замолчите!
— Почти каждому из вас ясно, зачем мы собрались здесь среди ночи. В этом году урожай лучше, чем в прошлые годы. Но он нелегко нам достался! Как же прокормить семьи? Пока зерно в наших руках, голод нам не угрожает. Так не допустим, чтобы у нас забрали зерно! Не отдадим последнее! Каждому охота жить! Уже полмесяца на рынке держится низкая цена на зерно: всего юань и два фэня за дань. Ручаюсь, что никому из нас не удастся полностью расплатиться с помещиком — для этого понадобилось бы отдать зерна раз в десять больше, чем у нас есть. Да еще надо рассчитаться за бобы, заплатить за аренду, внести десятки поборов и налогов, уплатить за содержание полицейских, выделить средства на дамбы… Кто может покрыть эти расходы? Если даже отдадим весь урожай, все равно не избежать тюрьмы. Случай с дядюшкой Юнь-пу лучшее тому доказательство: у него отобрали все сто пятьдесят шесть даней зерна, и еще не хватило трех даней и трех доу. Семья в шесть человек с голоду помирает. Я правду говорю. Ли-цю здесь, можете у него спросить. Давайте же решим, как сохранить свой хлеб, как дать отпор бандитам, которые хотят нас ограбить! Ведь мы хотим жить!
— Надо драться, черт подери!.. Хорошенько вздуть этих грабителей! — Ли Хань-цзы не сдержался, вскочил и, затопав ногами, разразился бранью.
— Хань-цзы! Опять ты за свое! — осадил его Лай. — Кого же ты сейчас собираешься бить? Сядь, еще успеешь подраться!
— Эх, брат! Твоя правда…
Общий хохот не дал ему договорить. Хань-цзы вновь покраснел.
