в начале сентября на родину, получил внятное напутствие от наркома Молотова по поводу возможного заключения договора о ненападении: «Советское правительство вполне понимает те плюсы, которые соглашение дает обеим сторонам, и в особенности Японии, поскольку она получает надежное и устойчивое положение на Севере и, следовательно, может проявить себя на Юге с большей активностью…»[498]
По счастью, опасения Зорге не сбылись. Отт остался на своем месте. Хотя в Токио прибыл специальный представитель Риббентропа в ранге посла Генрих Штамер[499], доверие к генералу Отту сохранилось. Задачей Штамера оказалось выполнение секретной миссии Берлина, о содержании которой 15 сентября Зорге информировал Москву: «…в отношении нового японского правительства Риббентроп хочет попытаться последний раз добиться с японцами тесного сотрудничества в будущем». Базироваться это сотрудничество должно было на поддержке Японией действий Германии в случае «продолжительной войны» в Европе и обещанном последующем дележе Азии: Токио должен был получить северную часть тихоокеанской Азии, Германия – южную, то есть Австралию и Новую Зеландию.
Планы Гитлера и Риббентропа оказались настолько грандиозными, что Штамеру пришлось успокаивать японцев в лице нового министра иностранных дел Мацуока: «Настоящая война может закончиться очень быстро, но серьезная борьба в той или иной форме будет продолжаться в течение десятилетий… Три державы должны быть готовы к самому худшему». В ответ Мацуока запросил содействия Германии в заключении почетного мира с Чан Кайши (явно вразрез с только что объявленной политикой невозможности компромисса с ним) и сближении с СССР. Довольный Штамер обещал, и 19 сентября на стол принца Коноэ лег проект Тройственного союза Германии, Италии и Японии. Мацуока был так обрадован этим, что сам нажал на Риббентропа с целью скорейшего подписания договора, и тому пришлось срочно отправиться в Италию, дабы получить согласие Рима. Обо всех этих событиях практически каждый день сообщал «Фриц» радиограммами в «Висбаден». Зорге работал не покладая рук: он был в гуще событий, непрерывно общался с Оттом, Штамером, военными атташе, получал сведения от них и от Одзаки, обрабатывал их, зашифровывал и передавал Клаузену для отправки – иногда через день, иногда ежедневно, а порой дважды в день. Верный своей привычке, он добавлял в шифровки свои комментарии: «…немцы будут пытаться привлечь к этому пакту Советский Союз. В пакте нет ни одного документа, направленного против СССР, что и будет опубликовано. По мнению Отта, после назначения нового посла в СССР японцы будут готовы к тому, чтобы подписать с СССР пакт о ненападении»[500].
«Рамзай» в тот момент не знал только о том, что авторы пакта рассматривали соглашение вне зависимости от опубликованных в документе заявлений. В те самые дни, когда Зорге сообщал в Москву, что пакт не ставит антисоветских целей, в Берлине было подтверждено, что «этот союз направлен против Америки и России»[501], а в Токио, что, «несмотря на сформулированные условия… участники союза трех держав будут оказывать друг другу помощь в случае, если кто-либо из них вступит в войну с СССР»[502]. Зорге ошибся и не по своей воле дезинформировал Центр. Несмотря на все усилия, его связей и источников не хватило в тот момент, чтобы вскрыть истинное содержание пакта, правильно оценить ситуацию, сделать верные выводы.
21 сентября он радировал о готовности японцев подписать документ, 26-го в Москве временный поверенный в делах Германии в СССР Типпельскирх информировал о договоре Молотова, 27-го в Берлине был подписан Тройственный пакт, а 8 октября Зорге сообщил в Центр совершенно новые данные, уточненную информацию, в корне меняющую картину: «…пакт 3-х государств направлен исключительно против Америки. Однако… этот пакт при новых политических обстоятельствах может быть направлен и против СССР, если Сов. Союз стал бы проводить политику, “нежелательную с точки зрения Германии”. Такое изменение направления пакта, которое не являлось вовсе мотивом для его заключения, может произойти позднее в порядке признания того, что пакт не соответствует требованиям дня»[503].
16 октября правительство США лишило Японию права покупать у Америки железный и стальной лом, что вслед за предыдущим решением о топливной блокаде ставило островную империю в ситуацию острейшего дефицита средств для работы, прежде всего военной промышленности. 18 октября Великобритания возобновила ранее приостановленную военную помощь войскам Чан Кайши в Китае, осуществляемую через Бирму. 30 октября «Рамзай» передал: «Из окружения Коноэ ОТТО узнал, что в связи с активностью англо-американцев и внутриполитическим положением, японцы будут вынуждены начать действия против Голландской Индии. Это значит, что позиция СССР в переговорах с японцами относительно пакта о ненападении будет весьма твердая…»[504]
Можно без всякого преувеличения говорить, что в те дни Зорге выступал как член весьма разношерстной команды – группы совершенно разных людей, в одно и то же время «проталкивавших» в высших кругах Японии одну судьбоносную идею: интересы империи лежат на юге, а не на севере Азиатского континента, и если удар будет нанесен, то он должен быть направлен именно туда. Эту мысль ненавязчиво, но настойчиво и убедительно разъяснял премьеру Коноэ советский агент Одзаки, ею напутствовал японского посла Того нарком Молотов. Можно даже сказать, что именно ее втолковывали министру Мацуока германские дипломаты Отт и Штамер – пусть и совсем по иным причинам, чем вышеназванные персонажи. Лишь Зорге, находясь в самой гуще событий, какое-то время оставался в тени – до 13 ноября 1940 года. В первую декаду ноября он успел побывать в Китае в качестве иностранного корреспондента и 12 ноября уже из Токио радировал в Центр о том, что Китай крепнет, а японская политика встречает там все бóльшие трудности. В тот же день Зорге отправил еще одну радиограмму в связи со встречей в Берлине лидеров нацистского государства и Молотова, а на следующий день в газете «Франкфуртер цайтунг» был опубликован его очередной обширный материал, посвященный запутанным узлам дальневосточной политики: «Большой поворот. “Ревизия” японской внешней политики в связи с Тройственным пактом»[505].
В развернутой статье, написанной по-репортерски бойко и по-научному добротно, Зорге рассказал германским читателям о движущих силах и последствиях заключения Тройственного союза, сделав это так, что у немцев не оставалось сомнений в значимости рейха для определения верного пути развития Японии и в «подлых интригах англосаксов» – известный как журналист, искренне преданный делу национал-социализма, доктор Зорге оставался верен своей репутации. Советский разведчик указывал в статье, что впервые с древних времен Островная империя радикально изменила направление экспансии с Кореи и Северного Китая на совсем другое: «Только воздействие “китайского пространства” как оружия в борьбе, а затем потрясение англо-французских позиций на Востоке в связи с немецкими победами в Европе позволили возникнуть “Великой Восточной Азии” как истинному жизненному пространству Японии с центром тяжести в Среднем и Южном Китае, и юго-западной части Тихого океана…»
Это значило, по мнению Зорге – возможно, излишне оптимистичному, что сменился и потенциальный
