– Нет, я ни о чем не жалею, мистер Маршалл.
«Кроме одного: что у нас нет родных, которые порадовались бы вместе с нами», – добавила она мысленно, но оставила это при себе.
– Я ждала, пока Скотт тебя прооперирует и избавит тем самым от хромоты.
Кристиан усмехнулся. На самом-то деле именно он откладывал свадьбу, чтобы сначала сделать операцию. Он говорил Дженни, что ей ни к чему выходить замуж за калеку, но втайне боялся оставить ее вдовой. Он знал от Скотта, что операция предстоит очень серьезная, но мужество Дженни придало ему храбрости.
– А я ждал, пока ты избавишься от двадцати пяти миллионов. Теперь никто не упрекнет меня, что я женился на тебе из-за денег.
– И тебя не волнует, что я пришла к тебе, не имея ни цента за душой?
– Нисколько. Фонд Ван Дайка – блестящая идея. Во-первых, он удовлетворяет условиям завещания твоего отца, во-вторых, со временем от него будет большая польза людям. Посмотри, сколько уже сделано хорошего. Моргана и Гленна уволили из клиники Дженнингсов, и новое руководство больницы назначило Скотта главным хирургом. Полностью пересмотрены средства и методы лечения в отделении для душевнобольных. Врачам вменяется в обязанность уважать человеческое достоинство пациентов. И это все твоя заслуга, Дженни. Ты открыла людям глаза на то, что творилось в этом заведении.
Дженни покачала головой:
– Нет, это твоя заслуга. Я не смогла бы так хорошо описать жизнь больных в клинике. У меня не было таких слов, чтобы рассказать обо всех страданиях. Это сделали твои фотографии и рисунки, это сделала твоя газета.
Кристиан знал, куда она клонит, но не хотел сейчас говорить об этом.
– Я еще не принял решение продавать «Кроникл». И не буду ничего решать, пока не вынесут приговор Стивену и его отцу. Я пойду на любые средства, кроме подкупа суда, лишь бы они получили свой срок сполна.
Дженни пришлось довольствоваться этим. Она знала, что Кристиан склоняется к мысли о том, чтобы совсем отказаться от руководства газетой, и понимала, что потом он пожалеет об этом решении. В последнее время Кристиан как никогда много работал в «Кроникл», воодушевленный стремлением разоблачить страшные методы лечения душевнобольных. Его рисунки, сделанные в основном по фотографиям, были хороши сами по себе, но широкая публика никогда не увидела бы эти работы, оставь он их художественным галереям и частным коллекциям. «Кроникл» вдохнула жизнь в работу Кристиана. Люди не могли равнодушно смотреть на портреты Элис Вандерстелл, скрючившейся на тонком матрасе в своей палате, – стеклянные глаза, спутанные волосы, засунутые в рот пальцы… Рисунки Кристиана показывали, что безумие – это великий уравнитель и оно не делает снисхождения к высокому происхождению, богатству и благородному воспитанию. Если подобным образом обращались с Элис Вандерстелл, говорили люди, то какой же тогда ужас переживали неимущие?
Кристиан показал и это. С помощью Скотта он красочно и едко описал в редакционных статьях методы лечения душевнобольных в клинике Дженнингсов. Тираж «Кроникл» повысился на десять процентов, и, что было для Кристиана более важно, реформы, к которым он призывал, начали претворяться в жизнь. Волна негодования в обществе заставила сенаторов, которые всегда чуть отставали от нужд своих избирателей, наконец-то подготовить законы, ставящие частные клиники в один ряд с государственными.
– Ну хорошо, – сказала Дженни, – мы не будем говорить о газете. Но это не значит, что я не хочу говорить о Стивене Беннингтоне.
Дженни заметила на диване, где недавно сидели Сьюзен и Эми, последний номер «Кроникл». Потянувшись, она взяла его и развернула на первой полосе. С газетного листа благодаря таланту Кристиана на нее смотрело ее собственное лицо. Под портретом шло сообщение о ее свадьбе с Маршаллом.
– Ты мне не говорил об этом, – сказала она, – надо думать, ты показал газету Сьюзен и Скотту?
– Да.
– И что они сказали?
– Что ты получилась похоже.
– И только?
– Они склонны думать, что этот портрет укрепит симпатию людей к тебе и окончательно решит судьбу Стивена.
Она еще раз взглянула на рисунок.
– Ты уверен, что это все? И не говори мне, что это просто объявление о свадьбе. Как я заметила, твоего портрета здесь нет. – Она вздохнула, и голос ее смягчился:
– Я не хочу быть объектом людского сострадания, Кристиан. Мне это совсем не нравится.
Кристиан забрал у Дженни газету и положил ее на пол.
– Это вовсе не жалость, – возразил он, – люди хотят знать о женщине, которая вступила в борьбу с обоими Беннингтонами, спасла «Траст Хэнкока» и вышла замуж за самого красивого мужчину в Нью-Йорке.
Дженни не смогла удержаться от улыбки:
– Тебе не кажется, что ты слишком много о себе воображаешь?
– Нет, не кажется.
Он усмехнулся, и все лицо его преобразилось. Кристиан не знал, что в этот момент он действительно казался Дженни самым красивым мужчиной в Нью-Йорке.
Он встал и потянул за собой Дженни.
– Кристиан! – Она почувствовала, как он оторвал ее от пола. – Что ты делаешь?
– Несу свою молодую жену в спальню, – заявил он как ни в чем не бывало. – Когда мы придем туда, ты узнаешь, что я собираюсь с ней делать.
– Но твоя нога! – возмутилась Дженни. – Кристиан, в самом деле… отпусти меня!
Он сделал вид, что бросает ее, и Дженни вцепилась руками в его шею.
– Вот так-то лучше, – сказал он, довольно улыбаясь.
– Ты невыносим!
– Знаю.
Дженни прильнула к плечу Кристиана и тронула губами теплую пульсирующую жилку на его шее.
– Я люблю тебя, Кристиан Маршалл.
На нижней ступеньке Кристиан остановился. По лестнице с недовольным видом спускалась миссис Брендивайн.
– Что это вы делаете, а? – набросилась она на Кристиана. – Где ваша трость?
– Успокойтесь, миссис Брендивайн, – сказал Кристиан, – не надо так шуметь!
Экономка продолжала ворчать:
– Еще нет и восьми, а они уже идут спать.
Наверху Кристиану пришлось еще раз остановиться. На этот раз он столкнулся с Уилтоном Рейли.
– Я несу свою жену в постель, – сказал он, не дожидаясь вопроса.
Рейли и бровью не повел.
– На здоровье, сэр, – сухо бросил он, – только смотрите не уроните! Не забывайте о ребенке.
Высказавшись, дворецкий пошел следом за миссис Брендивайн.
Кристиан от удивления открыл рот и взглянул на Дженни, которая с трудом сдерживала смех.
– Похоже, у каждого из нас есть свой защитник, – сказала она.
