– Не болит?
– Только слегка подергивает. Я трогаю, наверное, по привычке.
– Ты слишком долго жил с этой пулей в ноге, – фыркнул Скотт. Он налил себе вина, повернулся к Кристиану и посмотрел на него поверх рюмки. – Как-то несколько месяцев назад я сказал Сьюзен, что в конце концов найду способ извлечь пулю. Конечно, тогда я и предположить не мог, что для этого потребуется еще одна пуля. Судьба порой играет с нами в чертовски странные игры!
– Амалия даже при желании не могла бы попасть лучше, – тихо произнес Кристиан с оттенком горечи в голосе.
Ему все еще трудно было признать, что пуля хозяйки «салона» в конечном счете сослужила ему хорошую службу. Он по-прежнему ненавидел эту злодейку за то, что перенесла Дженни у нее в плену. Глаза его потемнели, утратив свой характерный холодный цвет, когда он подумал об Амалии Чазэм. Он крепче сжал медный набалдашник трости, так что побелели костяшки пальцев.
Кристиан обернулся к двери, и Сьюзен подивилась произошедшей в нем перемене. Лицо почти мгновенно расслабилось – линия губ смягчилась, лоб разгладился, глаза потеряли суровую резкость, засветившись вдруг теплым, ласковым, по-мальчишески задорным взглядом. Он разжал пальцы, судорожно сжимавшие трость, и подался вперед в своем кресле.
Эми зашла в кабинет, поощряемая его открытой улыбкой. Ее родители засмеялись, увидев, как шустро она вскарабкалась к нему на колени. Кристиан привлек ее к себе и грустно взглянул поверх светлой головки девочки.
Дженни продолжала стоять на пороге, ласково улыбаясь и внимательно глядя на Кристиана своими карими глазами. Она знала, что приглашение в его глазах предназначалось ей, и теперь он прятал свое удивление от доверчиво прижавшегося к нему ребенка.
Скотт поднял рюмку, приветствуя Дженни.
– Как хорошо, что ты наконец вернулась! Кристиан был мрачнее тучи, пока ты ходила с Эми смотреть детский сад. У меня такое впечатление, – добавил он сухо, – что он хотел бы все время не выпускать тебя из виду.
– А как ты думал? – спросила Сьюзен. – Так ведут себя все молодожены. Ты забыл?
Дженни была рада, что Сьюзен предложила другое объяснение поведению Кристиана. Оно устроило всех, хотя все знали, что это в лучшем случае часть правды. Дженни ничего не помнила о своем пребывании в погребе Амалии, но Кристиану повезло меньше. Во сне он видел все подробности случившегося, и самым живым воспоминанием был момент, когда выстрелил его «ремингтон» и он решил, что она убила себя. На этом месте он обычно просыпался и тянулся к Дженни – иногда чтобы просто обнять ее, иногда чтобы любить ее, но всегда для того, чтобы убедиться: они живы, и смерть была только сном.
Скотт предложил Дженни сесть на его место рядом со Сьюзен, но она выбрала оттоманку перед креслом Кристиана. Он сдвинул ноги, и она присела на край, легко обхватив своей тонкой рукой его ноги.
Сьюзен жестом позвала дочку к себе. Эми неохотно сползла с колен Кристиана и села к маме.
– Мне кажется, она будет ревновать к маленькому, – сказала Сьюзен Кристиану, – она привыкла считать тебя своим.
– Я буду полностью в ее распоряжении еще целых четыре месяца, – сказал он, – думаю, к тому времени, когда родится ребенок, мы с Эми сможем прийти к какому-нибудь взаимовыгодному соглашению.
Дженни кивнула:
– Ей понравилось в детском саду, и она обещала иногда оставаться у нас помогать мне с ребенком. Да, Эми?
Эми весело захихикала, засияв ямочками на щеках, и приложила руку к животу своей мамы.
– У тебя там есть ребенок?
Естественный румянец на щеках Сьюзен стал ярче.
– Нет, там нет ребенка.
Она подняла глаза на мужа, который внимательно смотрел на нее поверх края рюмки. В глазах его плясали озорные огоньки. Сьюзен быстро отвернулась и принялась с нарочитой сосредоточенностью приглаживать кудряшки дочери.
Дженни положила руку на свой округлившийся живот.
– Когда мы были наверху, я разрешила Эми послушать, как шевелится ребенок.
Кристиан сбросил ноги с оттоманки и, нагнувшись, приложил руку к животу Дженни рядом с ее рукой, но был разочарован, не почувствовав никакого движения.
– Я скажу тебе когда, – пообещала Дженни.
Сьюзен спустила Эми с колен и встала.
– Нет, нет, не вставайте! – обратилась она к Кристиану и Дженни. – После того что мы пережили, нам с вами ни к чему церемониться. Свадьба была замечательная. Мы вам очень признательны, что вы выбрали нас в свидетели.
– А какой был свадебный ужин! – заметил Скотт, похлопывая себя по плоскому животу. Сьюзен ткнула его локтем в бок. – Да, ужин был хорош, – упрямо заявил он.
Дженни с Кристианом тихо засмеялись, а Сьюзен подняла глаза кверху. Наконец ей удалось вывести мужа и дочку в коридор.
Когда Тернеры ушли, Дженни стала подниматься с оттоманки. Кристиан остановил ее. Он придвинул обитую тканью скамеечку для ног ближе к своему креслу.
– Вот, так-то лучше, – сказал он, – а то ты была слишком далеко.
Дженни села вполоборота, чтобы видеть лицо мужа. Муж! Это казалось почти невероятным.
– Я тоже так думаю, – проговорила она и склонила голову.
Пальцы Кристиана прошлись по ее волосам и помассировали сзади шею. От его прикосновений по спине Дженни прокатилась волна жара.
– Я думаю, Скотт и Сьюзен поняли, что мы хотим побыть одни.
– Ну да, мы же с тобой молодожены, – напомнил Кристиан, повторив слова Сьюзен, – уже целых пять часов как женаты. И все-таки, думаю, они заторопились домой по другой причине. Мы подбросили им хорошую мысль. Сегодня им не удастся быстро уложить Эми, но мне кажется, они подумывают над тем, чтобы увеличить семью Тернеров.
Дженни тихо засмеялась:
– Ты так думаешь? Наверное, ты прав.
Кристиан не подхватил се смех. Опять посерьезнев, он медленно обвел взглядом лицо Дженни.
– Я люблю тебя, Дженни Холланд.
Он приложил руку к ее щеке, и Дженни, повернув голову, поцеловала его ладонь.
– Приятно слышать, что ты еще не утратил этого чувства, – сказала она.
– Еще? Через пять часов? Нет, женитьба никогда не изменит моих чувств, – он убрал руку с лица Дженни и опять взялся нежно перебирать ее густые волосы, – в этом смысле я тревожился только за тебя. Вы о чем-нибудь жалеете, миссис Маршалл?
Она улыбнулась. Понадобится время, чтобы привыкнуть к этой фамилии. Домашней прислуге тоже нелегко будет запомнить это новое обращение. До свадьбы ее звали Дженни, мисс Холланд, мисс Ван Дайк, а иногда – когда думали, что она не слышит, – Принцессой. Только для одного Кристиана она была Дженни Холланд. Никто не называл ее так, как он.
