— Сейчас я отведу тебя туда. Думаю, койка для тебя найдется.
Я не знала почему, но малышка не возражала. Тихо вздыхая от боли, она мелкими шагами пошла следом за мной. Я снова вспомнила Ариану и то, как испуганно я шла за ней. Без нее я бы не выжила. Может быть, девушка, идущая позади меня, чувствовала, что у нас с ней есть нечто общее?
Я нашла медсестру, которой мне удалось объяснить, что кто-нибудь должен заняться этой девушкой. Та явно не знала, что беременная попала сюда из Телона, и забрала ее с собой.
Я осталась в коридоре, глядя им вслед. Откуда-то доносился плач младенцев. В родильном зале звучали чьи-то возбужденные голоса. Жизнь продолжалась. Тем не менее я была потрясена до глубины души. Война уничтожила очень многое, но не проституцию. Неужели она будет всегда?
Расстроенная, я снова пошла в сторону приемного отделения. Я не знала, что буду делать, но поняла, кому должна помогать. Здесь, в больнице, я была бы не на своем месте. Поскольку Тхань была еще в операционной, я покинула приемное отделение.
Выйдя на улицу из больницы, я посмотрела на дорогу. Я увидела несколько уличных торговок и детей, играющих среди развалин.
И тогда я вдруг поняла, что могу сделать.
— Ты хочешь открыть здесь швейную мастерскую? — удивленно спросила меня Мария, когда я пришла в пансионат и рассказала ей о своей идее.
Она в это время пыталась хоть что-нибудь узнать о моих родителях. К сожалению, ее поиски не увенчались успехом.
— Да, — ответила я. — Я буду принимать на работу только женщин.
Я рассказала ей историю о девушке из Телона.
— Телон? — переспросила Мария.
И тогда я поняла, что никогда не рассказывала ей о квартале публичных домов.
— Это увеселительный квартал Сайгона. Уверена, что очень многие женщины не видят иного выхода, кроме как продавать свое тело. А я хочу этому помешать.
— С помощью швейной мастерской?
— Да, швейной мастерской! Каждая женщина может научиться работать на швейной машинке. Я завезу сюда самолетом швейные машины из Германии и найду подходящее здание.
— Но это означает, что тебе придется остаться здесь на продолжительное время, — заметила Мария.
После встречи с Тхань я не могла представить себе ничего лучше, чем остаться во Вьетнаме и наверстать упущенное.
— Мне кажется, это именно то, что я хочу сделать. Я хочу помочь здешним людям. Ты же, конечно, можешь спокойно возвращаться в Германию.
Мария медленно покачала головой.
— Куда же мне возвращаться? — спросила она.
Ее муж умер всего полгода назад, а Елена была влюблена и собиралась выйти замуж.
— И кто-то ведь должен заботиться о тебе, maman.
Таким образом, вопрос был решен. В тот же день я навела справки, где можно найти пустующее здание, которое было бы достаточно большим, чтобы можно было организовать там швейную мастерскую. Я по телеграфу связалась с несколькими друзьями в Париже, попросив их прислать мне швейные машины и ткани. И мне даже удалось найти ответственного чиновника, который принимал решения об эксплуатации зданий. Короче говоря, это был хороший день, и я с радостью ждала, когда наступит вечер.
Вечером я ужасно волновалась. Я долго сидела и смотрела на фотографию, которую вынула из рамки. Тхань! Я снова нашла ее!
Я сказала Марии, что хочу еще немного погулять, и пусть даже она считала, что это опасно, я не дала себя отговорить и пошла по улицам Сайгона в клинику.
Тхань уже ждала меня. Она сменила свою униформу на синий аозай, в котором была похожа на юную девушку, как тогда, когда я встречала ее по дороге с рисового поля.
Мы обнялись и пошли к маленькому уличному кафе, находившемуся поблизости, которое недавно возобновило свою работу. Увидев там много солдат, я почувствовала себя не очень уверенно, но они знали Тхань и вежливо поприветствовали нас, когда мы вошли. Несколько бойцов даже освободили нам столик и пересели к своим товарищам.
— Тебя здесь очень уважают, — констатировала я, когда мы опустились на ящики, которые служили стульями.
Тхань пожала плечами.
— Это как посмотреть, — скромно ответила она. — Некоторых солдат я лечила, и они, наверное, этого не забыли.
Я улыбнулась ей:
— Ты еще помнишь, как мы вдвоем сидели на чердаке bà и мечтали о будущем? Ты своего достигла!
Тхань печально улыбнулась:
— Да, можно сказать и так. Но тогда я даже представить себе не могла, какими окольными путями мне придется идти. Тебе, конечно, тоже пришлось нелегко, не так ли?
— Да, действительно нелегко, — ответила я. — И я часто думала о тебе. Я пыталась найти тебя, но официальные власти были не склонны к сотрудничеству. Поиски через Красный Крест тоже были безуспешными.
— Причиной этому было то, что я изменила фамилию, — ответила Тхань, а затем встала и сделала заказ.
Ей даже не нужно было спрашивать, чего я хочу, она все помнила. С двумя пиалами риса и цыпленком в арахисовом соусе она вернулась назад.
— Нам повезло, эта уличная кухня — одна из немногих, которая время от времени получает мясо. Между сменами я иногда захожу сюда.
— Работать в больнице нелегко, правда?
— Да, так оно и есть. Но, как бы там ни было, сейчас мы знаем, что на нас не будут сбрасывать бомбы. Это было тяжелое время, но в конце концов закончилось и оно.
Тхань начала есть. Я смотрела на нее. Что-то в ней все-таки изменилось. Тхань казалась немного отстраненной, раньше она не была такой. Может быть, причина в ее усталости?
— А как тебе удалось сбежать от пиратов? — спросила я, тоже приступая к еде.
Было очень вкусно, хотя, попробовав острую приправу, я поняла, как давно не ела настоящую вьетнамскую еду.
— Пиратский корабль был перехвачен французским военным крейсером, — ответила Тхань и положила себе в рот кусочек цыпленка. — Это произошло всего через два дня после того, как нас захватили торговцы людьми. Почти всех пиратов убили. Незадолго до этого они напали на французский торговый корабль, а с tây шутки плохи.
— А что было с вами? — продолжала расспрашивать я, испытывая огромное облегчение оттого, что страшные фантазии, которые приходили мне в голову, не сбылись.
— Французы забрали нас с собой и доставили в Вунгтау. Нам предоставили возможность вернуться домой.
Я была уверена, что Тхань отправилась к моим родителям. Если бы я была на ее месте, то именно так бы и поступила.
— Значит, ты вернулась?
— Нет.
Я изумленно посмотрела на нее и отложила палочки в сторону.
— Ты не…
— Ты ведь помнишь наших родителей, — сказала она, продолжая жевать.
