–Я думаю, там, на мосту, Леонид и сошёл с ума. Увидев улыбку на лице мёртвого пациента, он убедил себя в том, что, убивая, мы оказываем им благодеяние, и об излечении мы больше не говорили.
Тон не оставлял сомнений в том, что Ольга выговорилась, поэтому Анзоров задал следующий вопрос:
–Почему вы не заявили на мужа в полицию?
Решив, что позже уточнит имя погибшего пациента и детали того случая.
–Потому что боялась за свою жизнь.
–Мы смогли бы вас защитить.
–Но что бы я смогла рассказать? Я знаю очень мало. Леониду от меня даже информации не требовалось – он искал жертвы через Сеть и ездил за ними по всей стране.
–То есть вы не были свидетельницей преступлений?
–Я лишь догадывалась.– Шевчук всхлипнула.– Я почувствовала неладное несколько лет назад. Леонид… Он стал отдаляться от меня. Стал холоднее. Но я подумала, что это нормальный процесс, ну, знаете, как бывает в семьях: после яркого начала пару поглощает рутина, отношения приобретают черты привычки и возникает некая отстранённость. К тому же мы оба трудоголики, много времени уделяем работе, а поскольку сферы у нас совсем разные, общих тем для разговора находится немного. Я стала замечать… да, но я… Я, наверное, не хотела обращать внимания на изменения в наших отношениях. Я ведь его любила… тогда…
Шевчук бросила быстрый взгляд на Анзорова. А поскольку следователь остался невозмутим, адвокат, кашлянув, произнёс:
–Согласитесь – трагическая история?
–Я пока не знаю,– с прежним хладнокровием ответил Анзоров.
–У Леонида стали меняться предпочтения,– продолжила Шевчук.– Я имею в виду – интимные предпочтения. Он заставлял меня делать ужасные вещи… неприятные мне… но они доставляли ему наслаждение. Он даже бил меня.
–Как часто?
Женщина бросила взгляд на адвоката. Тот изобразил возмущение:
–Вы не могли бы задавать подобные вопросы с большим участием?
–Я пока не знаю,– повторил Анзоров.
–Чего именно вы не знаете?– не понял адвокат.
–Не знаю насчёт участия,– спокойно ответил следователь.– У вас ведь нет документального подтверждения физического насилия.
Ольга прищурилась, но промолчала. Адвокат же предпринял следующую атаку:
–Вы говорите с жертвой, господин Анзоров, с такой же жертвой Леонида Шевчука, как те несчастные, у которых он отнял жизнь. Но при этом, возможно, вы говорите с женщиной, с которой Леонид Шевчук обошёлся самым безжалостным образом, поскольку Ольга Аркадьевна когда-то искренне любила этого человека, а он её предал. И не просто предал: Леонид Шевчук превратил жизнь Ольги Аркадьевны в ад!
–Вы можете каким-то образом подтвердить своё заявление?
–Мне кажется, искреннее желание Ольги Аркадьевны сотрудничать со следствием является весомым подтверждением моих слов.
–Интересное заявление.
–Вы его принимаете?
–Оно будет занесено в протокол,– пожал плечами Анзоров.– А пока давайте вернёмся к вопросам.– Следователь посмотрел женщине в глаза:– Как вы оказались на месте преступления?
У Шевчук задрожали пальцы.
–Ольга Аркадьевна глубоко переживает этот эпизод своей жизни.
Анзоров промолчал, давая понять, что ждёт ответ, и тем вынудил Шевчук вновь взять слово:
–Я предполагаю, что Леонид захотел сделать из меня сообщницу,– произнесла она делано слабым, дрожащим голосом.– Или убить. Если я откажусь.
Теперь выбранная линия защиты окончательно прояснилась.
–Что привело вас к такому выводу, Ольга Аркадьевна?– мягко поинтересовался следователь.
–Леонид рассказал, что помогает людям… ну, так он это называл – помогать.
–Когда это произошло?
–Четырнадцатого февраля, вечером. Леонид пришёл с работы, но ненадолго и вскоре уехал, вернулся очень злым, недовольным, сказал, что я должна буду подтвердить, что он провёл всю вторую половину дня дома, со мной. Я спросила, что случилось? И тогда…– Шевчук вновь всхлипнула. На этот раз громко.– И тогда Леонид обо всём рассказал. А потом жестоко меня избил и пригрозил убить.
–И вы подтвердили, что ваш супруг провёл вечер четырнадцатого февраля дома.
–Я очень испугалась.
–Как вы оказались в фургоне?
–Леонид заставил меня дать ложные показания, но он понимал, что я могу от них отказаться, явиться в полицию, как вы правильно сказали, поэтому захотел сделать меня соучастницей. Он так и сказал: «Я нашёл способ упрочить наш брак». И засмеялся. Почти как тогда, на мосту… А я… Я не могла противиться. Мне стыдно признаваться, но я, дипломированный психиатр, оказалась в полной зависимости от мужа. Я очень боялась Леонида.
Шевчук умоляюще посмотрела на Анзорова, но дождалась лишь следующего вопроса:
–Что было дальше?
Это было не совсем то, чего хотелось услышать Ольге, однако она продолжила гнуть свою линию.
–Для меня – как в тумане. Я помню, мы куда-то ехали в какой-то ужасной грузовой машине, но совершенно не помню, куда и как долго. Потом остановились. Я осталась в кабине. Я не могла смотреть… я не могла даже думать, что он делает… слышала только удары в фургоне, какие-то стоны и… затыкала уши. И я плакала. Всё это время я плакала.
–Вы представляете, что пришлось пережить моей клиентке?– спросил адвокат.
–Пытаюсь это выяснить,– ответил Анзоров.
Вновь посмотрел на женщину, однако сказать ничего не успел – Шевчук без напоминаний вернулась к рассказу.
–Потом мы снова ехали, оказались в каком-то лесу, и Леонид приказал мне надеть поверх одежды комбинезон. Потом мы зашли в помещение, и я увидела ту несчастную женщину. Прикованную к стене. Умоляющую о пощаде. А Леонид… Леонид приказал мне держать её за руку, представляете?! Держать, пока он…
Шевчук разрыдалась. Адвокат укоризненно посмотрел на Анзорова, но Анзоров этого не заметил, потому что делал записи всё то время, пока Шевчук рыдала. Дождался, когда она закончит и высморкается в протянутый адвокатом платок, и произнёс:
–Вы продемонстрировали отличную выдержку, Ольга Аркадьевна.
–Что вы имеете в виду?– не поняла Шевчук.
–Вас не вырвало.
–Не забывайте, что я врач.– Кажется, в её голосе прозвучали язвительные нотки.
–Извините,– мгновенно ответил следователь.– Действительно, выпало из памяти.
–Может, отдохнём до завтра?– спросил адвокат.– Приведём память в порядок.
–Отдохнём обязательно,– пообещал Анзоров.– Как только я получу ответы на ещё несколько вопросов.– И прежде, чем адвокат успел хоть что-то произнести, вернулся к Шевчук.– Ольга Аркадьевна, Леонид не рассказывал, как ему стало известно о том, что Виктория Рыкова страдает интересующим вас психическим расстройством?
