фунт табаку и бутылку французской водки; это ему было так приятно, что он, со своей стороны, велел передать поклон, усердную благодарность его и извинения ввиду невозможности для него угостить и почтить господ послов в своем доме, как он бы желал этого. (Посещение его) вызвало бы неудовольствие воеводы, неохотно разрешающего кому-либо из иностранцев иметь с ним сношения. Через слуг своих, татар, не могших говорить с кем-либо кроме нашего персидского толмача, он прислал нам в ответный дар разных съестных припасов, как-то: двух овец, бочонок меду, бочонок пива, водки, несколько кусков льду, кислого молока, сливок и свежего масла, приготовленного, как они говорили, собственноручно его матерью».
Отрывок небольшой, но говорит о многом. Царевич находился под постоянным надзором воеводы, ему не разрешали общаться с иностранцами, матушка царевича готовила угощение для гостей своими руками. При этом Олеарий дает понять, что теперь реальная власть в Касимове принадлежала воеводе. А воевода, между прочим, едва не стал царевым тестем.
Сюжет с так называемой касимовской невестой, на которой едва не женился русский царь Алексей Михайлович, широко известен любителям истории, поэтому мы не будем на нем здесь останавливаться, но вы можете прочитать о касимовской невесте в одном из приложений после основного повествования нашей книги.
Ко времени женитьбы Алексея Михайловича царевич Сеид-Бурхан уже подрос, касимовское войско продолжало существовать, Москва по-прежнему платила Касимову выход, пусть и небольшой, а татары играли важную роль в общественной и экономической жизни Касимова и России.
Реформа за реформой
Сеид-Бурхан вырос статным красавцем, прекрасно держался в седле и, хотя в военных походах не участвовал, принимал парады, вернее – смотры. Да, царевич теперь управлял лишь небольшой частью старого города, но фактически он оставался предводителем касимовского татарского войска и городецких казаков, которые продолжали охранять пределы русского государства.
А государство менялось на глазах. Женившись, царь Алексей Романов инициирует реформы. Началось вроде с малого, с Указа о борьбе с «бесовскими деяниями и игрищами». Государь посчитал, что ярмарочные балаганы и всякие скоморохи ведут народ к пьянству, разврату и «отвороту от Бога», а посему разом их запрещал. Запрещались также любые театры, песнопения (кроме церковных), пляски, гадания, купание в грозу, игра на гуслях и балалайках, игра в зернь и даже шахматы, хотя сам царь в шахматы играл вполне прилично. За нарушение полагалось бить кнутом, а изъятые гусли, волынки и балалайки без жалости сжигались. Скоморохи и прочие лицедеи подались на русские украйны, а на ярмарках стало гораздо скучнее. Касимова это не коснулось, татары традиционно смотрели неодобрительно на русские балаганы, мало понимали грубые шутки. Да и куклы как изображения людей противоречили традициям ислама.
Народ стерпел лишение зрелищ, а вот лишения хлеба, точнее – соли – стерпеть не смог.
Боярин Морозов, богатейший человек на Руси той поры, владел не только кирпичными заводами, но и соляными копями, а также контролировал соляную торговлю по Волге вплоть до Астрахани. Вот с повышения соляных пошлин реформы и продолжились. Соль подорожала в четыре раза, стала для большинства предметом роскоши, без соли пойманная рыба и икра гнили по берегам русских рек. Кончилось все «соляным бунтом» в Москве, часть царевых ближних бояр были растерзаны толпой, сам Морозов едва успел скрыться в монастыре.
Бунт напугал молодого царя, он решил впредь действовать осторожнее, разделяя ответственность за реформы с Земским собором. В 1649 году был принят новый «Свод всех законов», регламентирующий практически все стороны жизни в стране.
Важной стала 22 глава Свода – «Указ о корчмах». Новым указом все кабаки и «разливочные» на Руси запрещались, в городах оставался один кружечный двор, где вино продавалось только на вынос ведрами, кружками или большими чарками. Одному «питуху» (выпивохе) было велено продавать не более одной чарки вина, лицам священнического и иноческого чина вино не продавалось вовсе, в постные дни торговля всеми хмельными напитками полностью запрещалась. Исключение делалось для Ямских слобод, где проезжающий мог получить чарку с дороги. Большинство поддержало такую «антиалкогольную кампанию», пьяных на улицах стало значительно меньше. За нарушение указа били батогами. Также репрессиям подвергались курильщики и потребители нюхательного табака. Им просто рвали ноздри и ссылали в Сибирь.
В номинально независимом Касимове «Указ о корчмах» пришелся очень кстати. До его принятия только в самом Касимове с посадами насчитывалось не менее пяти кабаков, кабаки были почти во всех приокских селах, что отмечал тот же Олеарий. Повальное пьянство, принявшее максимальный размах после Смуты, глубоко оскорбляло чувства правоверных, в кабаках русские порой пропивали все до нитки, а напившись, валялись в грязи или даже предавались свальному греху у всех на виду. Да и некоторые правоверные иногда грешили пьянством.
После принятия указа под давлением татарской общины вино в Касимове можно было купить только в кабаке на Соборной площади, и только «на вынос». Путешественники могли взять чарку вина в Ямской слободе.
Текие Афган-Мухаммед султана
В том же 1649 году в Касимове на татарском кладбище Старого посада появилось еще одно каменное здание, сохранившееся до наших дней. Но построили его уже не татары, а рязанские каменных дел мастера по заказу Алтын-ханым – жены умершего в Москве Афган-Мухаммед султана, сына хивинского Араб Мухаммад-хана.
Мавзолей хивинского салтана в Касимове? Почему здесь? И, действительно, вопрос довольно тонкий: что за хан здесь похоронен, и когда он в Касимове правил? Хан-то вовсе не касимовский, да и в самом Касимове он вряд ли бывал при жизни. Как и другие чингизиды, похороненные тут же.
Одиннадцатилетним подростком Афган-Мухаммед был тайно вывезен из Хивы в Россию русским послом Иваном Хохловым. По сути, он был спасен от верной смерти, ведь его старшие братья, устроившие в Хиве переворот в 1621 году, ослепившие и убившие родного отца, собирались уничтожить всех конкурентов, включая родственников!
Чудом спасенный юный царевич был принят царем Михаилом Федоровичем, обласкан и оставлен при государевом дворе в Москве. Там и провел всю жизнь. Но в некоторых источниках указывается, что «…в том же 1622 году царь пожаловал избегшему гибели хивинцу Касимовское царство «в удел». Однако документального подтверждения этому заявлению нет.
И все-таки, почему умершего хивинского царевича привезли хоронить в Касимов? Потому что отвезти его в Хиву, в родовую усыпальницу не было возможности? А здесь было ближайшее к Москве татарское кладбище? Возможно, тем более, Афган-Мухаммед султан находился в родстве с династией шибанитов, так же, как и касимовские царевичи Ураз-Мухаммед и Арслан. Учитывая, что в этом мавзолее обнаружены
