эту подставу.
«Пожалуйста».
— Ладно. Говори.
Лиам потер подбородок, подвигав им из стороны в сторону.
Я подождала минуту.
Две.
Когда я начала разворачиваться, он заговорил:
— Я ненавижу солнцестояния.
Я посмотрела на него через плечо.
— Ты вытащил меня сюда для того, чтобы пожаловаться на то, как тебе неприятен самый короткий день в году?
Или длинный, в зависимости от времени года.
— Нет.
Он обхватил шею рукой, посмотрел вниз на свои потёртые «Тимберленды», а потом опять на меня.
— Никки, что случится, если сегодня ты обретёшь парную связь?
— Не знаю.
Мой желудок сжался, словно, его слова каким-то образом активировали её.
— Если честно, я надеюсь, что Ликаон забудет про меня в этом сезоне.
— Я думал, это была твоя заветная мечта.
— Когда-то была. Может быть, всё ещё. Но на данный момент я не готова к…
Я облизала губы и попыталась замедлить своё дыхание, чтобы вдохнуть поменьше опьяняющего запаха Лиама.
— … очередному партнеру.
— Почему?
Он сделал шаг в мою сторону.
Я осталась твёрдо стоять на месте, не желая отступать, точно напуганная.
— Потому что мой последний партнёр довольно сильно меня поломал.
Его шея напряглась.
— Ты сказала, что уйдёшь от меня, если тебе даруют настоящую пару.
Я слегка приподняла подбородок.
— Я сказала, что уйду, только потому, что ты ясно дал мне понять, что не хотел, чтобы я осталась.
Между его бровями образовалась та самая тонкая вертикальная бороздка.
— Ты бы стала сопротивляться связи, чтобы остаться со мной?
— Безумие, правда?
Я посмотрела мимо него на долину, всё ещё сверкающую в солнечном свете, на покрытый золотом фруктовый сад, блестящий пруд и лавандовые облака дыма из труб.
— Если тебе даруют сегодня пару, что ты будешь делать?
Он снова сдвинулся и загородил от меня мир снаружи.
— О чём на самом деле ты спрашиваешь, Лиам?
Его кадык дернулся на его застывшей шее.
— Если тебе даруют сегодня пару, ты выберешь его?
Я пристально посмотрела сквозь опущенные ресницы в его глаза, которые покорили меня в первый же раз, когда я заметила их блеск под бейсбольной кепкой на тёмной парковке. В течение многих недель я хотела, чтобы эти глаза заметили меня. А сейчас… сейчас я хотела, чтобы эти глаза смотрели куда угодно, но только не в мои, так как боялась, что они обнаружат, что щит вокруг моего сердца до сих пор не затвердел.
— Я не буду закреплять связь только ради того, чтобы у меня был партнёр, но я также не собираюсь держаться за эмоционально отсталого мужчину, у которого фобия отношений.
Его губы сделались мягче.
— Эмоционально отсталого?
Мне надо было отвернуться от этих губ, прежде чем я совершила бы что-нибудь глупое и позволила им смягчить и меня тоже.
Он сделал ещё один медленный шаг в мою сторону, а потом ещё один, пока не оказался так близко, что стук его сердца начал сотрясать воздух между нами.
— Ты пахнешь моим сыном.
Я уставилась на него.
— Мне теперь не разрешено его видеть?
Язвительный тон моего голоса заставил его взгляд скользнуть на строительную каску, которую кто-то забыл.
— Я был напуган, Никки. Он уже потерял одну мать; я не хотел, чтобы он потерял ещё одну.
Значит, мама была права… страх заставил Лиама расстаться со мной.
Но это не оправдывало то, каким бессердечным способом он это сделал.
— Он твой сын, Лиам. Не мой. Я никогда не забывала об этом, и не пыталась использовать его, чтобы удержать тебя.
Всё ещё изучая каску, он спросил:
— Ты смогла бы полюбить его как своего собственного?
Слюна у меня во рту застыла, как и кислород в лёгких.
— Что это ещё за вопрос?
— В тот вечер, когда я забирал его от тебя, я не в первый раз услышал от него слово «мама». Он два раза говорил его во сне и один раз, когда был сильно расстроен из-за меня. Я думал, что он зовёт Тамару, но он не знал её, так зачем ему её звать?
Лиам убрал прядь волос с глаз.
— Сначала это меня расстроило, потому что мне хотелось, чтобы моему сыну было достаточно меня одного, Никки. И я думал, что это так и есть, пока не приехал сюда, и пока ты и твоя мама не начали помогать мне с ним. Тогда он просто засиял. Он всегда был таким тихим малышом. Счастливым и милым, но тихим. А сейчас он… ожил.
Его кадык дёрнулся, и мой и без того уже мягкий щит превратился в губку.
— В общем, однажды, когда он произнёс это, я подумал, а что если ты… но ты такая молодая…
— И такая милая? — тон моего голоса окрасился сарказмом.
Появилась улыбка. Которая затем исчезла.
— Да, Никки. И именно поэтому я не мог даже представить, что ты захочешь ребёнка, особенно, такого, которого ты не создала с твоим идеальным предназначенным для тебя партнёром. А потом ты сказала, что тебе не нужна другая семья и…
— Я хочу партнёра, Лиам. Партнёра, который любит и принимает мою семью, потому что они будут и его семьёй тоже.
Он закрыл глаза. Вдохнул.
— Ты примешь меня?
Он открыл глаза. Выдохнул.
— Если ты получишь свою настоящую пару, как только наступит ночь, ты примешь меня в качестве своего партнёра, Николь Рэйна Фримонт?
В его тоне было что-то уязвлённое, словно он представлял, что вышел на какой-то уступ, который рушился у него под ногами.
— Меня и мой багаж.
— Твой багаж?
— Моего сына. Мои проблемы с доверием. Мои…
Он перестал говорить, когда я сделала шаг вперед.
Перестал дышать, когда я обхватила руками его лицо, а мои большие пальцы утонули в ямочках под его скулами.
— Ты клянёшься, что больше никогда не уйдёшь от меня? Если ты злишься или напуган — говори, кричи, но не — уходи.
Он повернул голову и поцеловал мою ладонь.
— Клянусь всеми грозами и звездами, клянусь, что больше никогда от тебя не уйду.
Его обещание схватило все мои удары сердца и сжало в один гигантский удар, из-за которого моё тело сотряслось.
— Всеми грозами и звездами? Никогда не думала, что мой суровый Альфа законченный поэт.
Лёгкость моего тона стерла остатки его волнения.
Его руки оказались у меня на талии и сжали красную шёлковую ткань.
— Лучше никому не говори, а то я потеряю доверие своей стаи.
Я засмеялась, а затем притянула его голову к своей голове.
— Моя пара, — проговорил он рядом с моими губами.
Я перестала смеяться.
Я была чьей-то парой.
И не просто чьей-то.
Лиама.
