— Я уж было собирался пойти забрать тебя оттуда, даже если пришлось бы схватиться с твоим отцом и с Кромвелем. — Он приподнялся и сел на ее ложе. Рубашка раскрыта до пояса, а глаза в свете камина странно отсвечивают золотом.
— Стафф?
— А ты ждала кого-то другого?
— Не смешно.
— Я бы охотно присоединился к тебе сразу, как приехал, только вот не хотел прерывать праздник Болейнов по случаю счастливого известия о смерти Уолси, — продолжал он.
— Мне чуть дурно не стало, когда они там прыгали и скакали, — призналась Мария. — Анна просто ликовала. Но у тебя, кажется, был сегодня вечером свой собственный праздник, если уж ты об этом заговорил.
— Я отнюдь не питал к старику такой ненависти, как твои сестра и отец.
— Разумеется, я говорила о твоей милашке с коровьими глазами, о Дороти Кобгем.
Стафф перебросил через край кровати свои длинные ноги и не спеша подошел к ней.
— Ну да, конечно, — это ведь Дороти Кобгем я люблю уже где-то лет десять, это ведь к ней на свидания я добираюсь в Уайт-холл всякий раз, как только удается, невзирая на связанную с этим опасность и на проклятый осенний холод на улице, — насмешливо сказал он и наклонился для поцелуя, но Мария быстро отвернулась, не давая ему ни обнять, ни поцеловать себя.
— Мне отлично известно, как ты за ней ухаживаешь. Да и все видели это на маскараде — ты держал ее за руки, прижимался к ней при всех. И все слышали, как она непристойно хихикает.
— Я ничуть не сомневаюсь, что твоя сестра живописала тебе все детали, пока вы возвращались на своей барке. Наверное, потому, что высокородная леди Анна столь пристально наблюдала за мной нынче вечером, я и позволил Дороти устроить для нее маленькое представление. — Мария виновато прикусила губу и порадовалась, что в комнате слишком темно и он не может ясно видеть ее лицо.
— А может, отец поведал тебе, как днем я катался верхом вместе с Его величеством, а среди сопровождающих дам была и Дороти? Однако, как бы там ни было, я рад видеть, что ты ревнуешь. — Его руки скользнули ей на талию.
— Я не ревную тебя к этой дурочке, — парировала Мария, выскальзывая из его объятий.
— Что там произошло в покоях Анны? Тебя чем-то обидели? — настойчиво спросил Стафф.
— Не больше, чем всегда, и я могу с радостью сообщить, что хорошо держалась с отцом. Видишь ли, у него появились новые виды на меня.
— Какие же? — В комнате, освещенной лишь слабым огоньком камина, голос Стаффа прозвучал напряженно, жестко.
— Я должна успокаивать Анну и сопровождать ее в поездке во Францию.
— И это все?
— Все.
— Я уж было подумал, он хочет подсунуть тебя Его величеству или выдать замуж. А поездка во Францию — это славное развлечение. Я тоже туда еду.
— И поэтому для меня это будет таким развлечением? Или ты имел в виду — для тебя? Малышка Дороти тоже едет? Ты же не думаешь, будто для меня большое развлечение — смотреть, как ты голубишь ее, здесь или во Франции?
— Хватит на сегодня говорить глупости и показывать свой характер, любовь моя. На реке был сильный холодный ветер, и я сильно по тебе скучал.
Она подошла к столу и плеснула в кубок вина.
— А ты приплыл с этим черным вороном Кромвелем?
— С Кромвелем, девочка, я бы не поехал и под страхом смерти. Вот уж не желаю, чтобы он знал о моих визитах сюда, хотя этот тип, похоже, повсюду завел шпионов и, возможно, уже и так все знает. Однако, пока я в милости у Его величества, он мне не страшен. А Кромвель тебе что-нибудь говорил?
— О чем?
— О чем-нибудь, касающемся тебя лично. По тому, как он всякий раз тебя разглядывает, едва завидев, могу сказать, что он желает тебя. Правда, не могу упрекать его за это.
— Он меня желает? Ты так думаешь?
— Именно. Этот человек хочет иметь тебя во всех смыслах слова, любовь моя, хотя, полагаю, он выше того, чтобы прямо попросить тебя в награду у короля или у твоего отца. Он умен. Он не показывает открыто, как другие, что страстно жаждет титулов и должностей. Ведь в падении бедняги Уолси сыграли роль и его богатства, а не только этот злополучный развод и происки Болейнов.
Мария похолодела до костей, вспоминая, как Кромвель разглядывал ее — не торопясь, с головы до ног. Она выпила вино и, наливая себе еще, спросила:
— А Нэнси ты отослал спать?
— Нет. Я ей сказал, где меня ожидает Стивен, и она пошла к нему на свидание. Она грустит без него. Нам просто необходимо найти средство к тому, чтобы объединить свои скромные владения, тогда и они смогут быть вместе. — Он сзади обнял Марию, прижался носом к ее шее.
— Я не намерена быть такой покладистой с тобой, пока ты мило воркуешь с девчонкой Кобгем, — гнула свое Мария.
— А я не намерен совершать долгие путешествия с одного берега Темзы на другой, чтобы потом меня не пускали на ложе любимой женщины, — парировал Стафф, сильнее сжимая ее в объятиях.
— Ложе пусть остается тебе, а я лягу где-нибудь еще.
— Мое терпение уже почти истощилось, милая. Тебе, считай, не приходилось видеть, каков я в гневе, а когда увидишь, тебе это очень не понравится. Повернись, я развяжу платье.
От тона, каким это было сказано, Мария задрожала, но ее все еще разбирала злость. По какому праву он приказывает ей ложиться с ним в постель? Чуть дальше по коридору спала в своих покоях Анна, которая считает Вильяма Стаффорда самым нежным и учтивым любовником. А отец все еще мечтает использовать ее ради каких-то своих целей. «Можешь служить подстилкой для Стаффорда, раз тебе так хочется», — сказал он ей когда-то. Она же не принадлежит никому из них, и нечего ею распоряжаться!
Она почувствовала его руки сзади, на шнурах платья, и изо всех сил рванулась прочь. Не ожидавший этого Стафф опустил руки, а Мария бросилась от него к камину. Сильные руки тут же подхватили ее, оторвали от пола и бросили на постель, большую часть которой тут же покрыли ее пышные юбки и волны распущенных волос. Рядом на постель рухнул и сам Стафф.
— Убери от меня свои… — начала было она, но он так прижал ее к себе, что их носы соприкоснулись. Он не посмеет насиловать ее в Уайтхолле: кругом люди, а стражи у покоев сестры неминуемо услышат крики. Все узнают о Марии и Стаффорде, а на это он ни за что не пойдет. Он просто блефует.
Мария оттолкнула его, а то, что было после этого, ей потом так и не удалось припомнить. Она собиралась вступить с ним в борьбу, но вместо того лишь отвечала на его пылкую страсть своей, не меньшей. Когда все осталось позади, она крепко прижалась щекой к его щеке, а ее губы задержались на его виске, покрытом короткими волосками. Она рассмеялась — радостно, неистово.
— Чему смеешься, любимая? — спросил Стафф.
— Дело не в том, Стафф, что ты сильнее меня. Это моя любовь к тебе сильнее.
