— Я служил у ярла Стейнара, — ответил Айво. — Рагнар — еще не ярл.
— Он станет им.
— Мы — свободные викинги, — усмехнулся Олаф, молчание Вигольва начинало беспокоить его. — Я не приносил клятву верности Рагнару. Если он станет ярлом — удачи ему!
— Я тоже не клялся ему в верности, — неожиданно сказал Аскель, осклабившись. — И потому мы здесь. Слышали, что конунг набирает людей.
— Хочешь служить конунгу?
— Почему бы нет? А ты?
— Я? — Олаф помедлил с ответом. Появление здесь этих двоих не понравилось ему. Возникло ощущение, что Аскель интересуется именно им, а совсем не службой у конунга. — Я еще думаю...
— Тогда — удачи! — кивнул Аскель. — Надеюсь, еще увидимся.
— А почему твой друг молчит? — вдруг спросил Олаф. — Или он — немой?
— Я такой же немой, как ты — хромой! — подал голос Вигольв. Говорил он резко, с каким-то хрипловатым надрывом, точно у него были простужены легкие.
— Вигольв провел зиму в горах и чуть не умер, — пояснил с усмешкой Аскель. — С тех пор он мало говорит.
— Если ты из Согна, то должен был слышать о Свене Паленом?
— Кто не знает Свена Паленого?
Аскель, казалось, забавлялся разговором.
— Он жив еще?
— Кто? Паленый? — как будто удивился Аскель. — Ты разве ничего не знаешь? Свен давно уже в Ностранде, не повезло ему. На охоте волки разорвали его вместе с дружинником.
— Волки? — насторожился Олаф. Давнее воспоминание обожгло душу. Загадочный оборотень, вервольф, бродивший в лесу... и двоюродный племянник ярла Свена, который исчез без следа. Что же это было?
— Сейчас в Хорнхофе другой ярл — Эйнар.
— Его родственник? — побледнел Олаф, стискивая кулаки.
— Племянник, — кивнул Аскель, с прищуром глянув на Олафа. — Что тебя так удивляет? Ты знал его?
— Немного. — Сын Айнстейна задумался. Вот как бывает: Эйнар все-таки получил Хорнхоф. — Скажи, у него целы обе руки?
— Нет, только одна. Но это не мешает ему править. Его боятся как самого Одина.
— А дочь ярла Свена? Что с ней?
— Она исчезла, — пожал плечами Аскель. — Никто не знает, куда она пропала.
— А ты когда-нибудь слышал о вервольфе, который убивал людей по ночам в Хорнхофе?
— Я родом из других мест, — напомнил ему Аскель. — Может, Вигольв что-нибудь помнит?
— Слухи о вервольфе были... — влез в разговор Вигольв. — Но что в них правда, а что — ложь? — он помолчал. — Эйнар убил моего брата, — сказал, будто прокашлял. Глаза его, неподвижные и пустые, чуть повернулись, оживая на мгновение и вновь становясь глазами мертвеца.
— У Эйнара есть забава — продолжал Аскель. — Когда траль в чем-то провиниться он бросает его в загон к волкам.
— Хорошая забава — сказал Олаф, вспомнив замок Людовита и медведя-убийцу, который разорвал Гуннара. — Я знавал одного такого же.
— Значит, Эйнар — не одинок! — рассмеялся Аскель. — Откуда же ты знал их всех? Ведь Эйнар старше тебя лет на десять, а уж Свен-ярл... и подавно для тебя старик? Ты ведь жил в Хвита-фьорде?
— Я не всегда жил в Хвита-фьорде.
— Что ж, твое право жить там, где вздумается. — Аскель хлопнул Вигольва по плечу. — Идем, у нас еще есть дела.
Викинги скрылись в толпе, и тогда финн разжал губы, будто это стоило ему больших усилий:
— Это они...
Олаф сразу догадался, о ком идет речь. Появление в Осеборге Аскеля и Вигольва через пару дней после того, как сюда пришли Олаф и Айво, выглядело подозрительным.
И еще сам Аскель... Олаф был уверен, что именно его искали за убийство в Уппланде. Дело в том, что когда Олаф после убийства в честном бою Инегельда поселился в Хвита-фьорде, до него дошел слух, что один из новоприбывших викингов, Аскель из Ямталанда, раньше служил рулевым у Торбьерна Длиннобородого, очень жестокого викинга, когда-то объявленного вне закона в Уппланде. Говорили, что скрывшись от законной власти упсальского короля, он набрал в свою команду тех, кто переступил закон. И начал грабить и убивать, не считаясь ни с чьей властью. Как-то Ульберт сказал Олафу, что Торбьерн Длиннобородый предаст своего отца, если ему это будет выгодно.
— Это и в самом деле они, — согласился Олаф, глядя в спины уходящим, пока они окончательно не скрылись из виду.
— Что будем делать?
— Уплывем с Асбрандом, — равнодушно ответил Олаф, думая об убийцах с презрением. Его куда больше занимало сейчас известие о смерти Свена Паленого и возвышении Эйнара, который, скорее всего, и был тем самым вервольфом, убивающим в ночи. Неужели жители Хорнхофа так слепы и ничего не поняли? Хотя, кто знает, что там произошло после их с Хафтуром ухода? Возможно, у старого ярла были враги, и они хотели избавиться от него любыми средствами. Да и сколько лет уже прошло. Времена меняются, и люди забывают прежние страхи перед лицом новых.
— Они не успокоятся, Олаф, — покачал головой умудренный опытом финн. — Медведя, проснувшегося зимой, надо убивать сразу.
— Что же, гоняться за медведем по лесу? — рассмеялся Олаф, взбивая непроизвольным движением руки прядь волос на лбу. Мысль о скорой встрече с Хельгой отозвалась в теле приятной истомой. На самом деле он еще не решил, что делать дальше, но надеялся что-нибудь придумать. — Убьем его, когда голод погонит из леса к нам...
* * *
— Свен Паленый мертв?! — возбужденно вопрошала Хельга, точно не могла поверить в это.
— А что тебя так удивляет?— не понимал Олаф.
Он рассказал о смерти ужасного ярла лишь потому, что это известие взволновало его, всколыхнув давние, тяжелые воспоминания. Он хорошо помнил, что был на волосок от гибели, и только внезапное исчезновение Эйнара спасло ему жизнь. И еще амулет... Амулет несомненно помогал ему во всем. Если бы Хельга только знала. Но всего не расскажешь. Как-нибудь потом... Он чувствовал, что потусторонние силы не любят суеты и пустословия. Всему всегда наступает свое время.
— Я знала его.
— О нем многие слышали, — Олаф положил руку на ее обнаженную спину, привлекая к себе.
— А ты — неугомонный! — усмехнулась Хельга, легким кошачьим движением ускользая из его объятий. — Кто тебя научил этому? Признавайся? — она рассмеялась, но в смехе ее чувствовалась печаль.
— Чего ты?
— Я знала его так же, как и тебя, — сказала она, глядя куда-то в полумрак жилища. — Это по его приказу убили Боргни.
Она все-таки сказала об этом, хотя всячески пыталась скрыть.
— А как вы оказались у Свена? — недоуменно спросил Олаф. Сожаления по поводу смерти старухи он не испытывал.
— Его люди нашли нас...
