Странный незнакомец д'Але фигурирует в протоколах инквизиции вскользь. Дальнейшая судьба его не известна. Но разве кому-то могло прийти в голову, что под этой лаконичной фамилией скрывался не кто иной, как человек из будущего — Александр Ветров, и что именно от него зависела судьба великих реликвий катарской общины.
Допрашивая Эмбера Саласа, инквизиция пыталась выяснить, что конкретно было написано в письме, переданном Эскотом де Белькэром владельцу замка Перелье, но подробностей трибунал так и не услышал. И всё же смысл миссии Эскота стал понятен, когда Эмбер де Салас рассказал о последовавших за этим событиях. Вот выдержка из его показаний:
«Еретик Матеус и диакон еретиков из Тулузы Пьер Бонне выехали из замка Монсегюр вместе со всем золотом, серебром и бессчётным числом монет Они ехали, охраняемые людьми из Камона. Последние сделали всё, чтобы еретики беспрепятственно миновали все посты. Пьер Бонне и Матеус перевезли сокровища в укреплённую пещеру Сабарте… Это случилось незадолго до Рождества Господня».[132]
Стоит ли говорить, что инквизиторов очень волновали сокровища катаров. Они опросили огромное количество свидетелей по этому делу, но выяснить удалось крайне мало. Один из привлечённых к суду показал, что Матеус якобы отправился разыскивать сеньора Бернарда д'Альона и стал вести с ним переговоры о посылке в Монсегюр двадцати пяти вооружённых солдат в обмен на сумму в 50 мелгорских ливров, но, к сожалению, подкрепление не успело подоспеть вовремя.
Золото и серебро, выделенное осаждёнными на военную помощь, не особенно заботили инквизиторов. Их интересовали истинные сокровища катаров, о которых ходило немало слухов. Дотошно опрашивая всех причастных к событиям в Монсегюре, они постепенно выяснили очень интересные детали.
Оказывается, четверо катаров, из которых история сохранила имена лишь троих — Амиэль, Хуго и Пуатвейн, — в ночь после сожжения еретиков тайно покинули Монсегюр. Они прятались в подземельях замка, и их побег был запланирован ещё до начала переговоров о сдаче крепости.
Из показания Арно Роже Мирепуа:
«Когда еретики покинули замок Монсегюр, который должны были передать Церкви и королю, Пьер Роже Мирепуа задержал в вышеуказанном замке Амиэля Экара и его друга Хуго, еретиков. В ночь после того, как остальные еретики были сожжены на костре, он спрятал их и устроил побег Сделано это было для того, чтобы церковь еретиков не потеряла своё сокровище, спрятанное в окрестных лесах, ибо эти двое знали тайное место, где были спрятаны сокровища; я слышал, как об этом говорил де Массабрак и де Лорда: они видели их до бегства из замка, на неделе перед Вербным воскресеньем».[133]
Из показания Беранже де Лавлане, совладельца Монсегюра:
«От Раймонда Мони я слышал, что Амиэль Экар, Пуатвейн и двое других еретиков прятались под землёй в тот момент, когда остальные еретики сдавались, и что они покинули замок Монсегюр. Я не знаю и ни от кого не слышал, кто вывел их из замка и как им удалось уйти. Я слышал, что эти четверо еретиков, покинувшие Монсегюр, направились в деревню Коссу, а оттуда в Прад, позже они добрались до замка Со вместе с еретиком Матеусом, которого встретили по дороге».[134]
Как ни старались инквизиторы выяснить дальнейшую судьбу таинственных сокровищ, показания других свидетелей не добавили ничего существенного. Ясно было одно: сокровища, вынесенные четырьмя катарами, действительно имели огромную ценность, иначе Пьер Роже Мирепуа и Перелья не стали бы рисковать, устраивая побег еретикам в тот момент, когда Монсегюр капитулировал. Это противоречило условиям сдачи крепости и грозило аннулированием договора о сохранении жизни воинам гарнизона.
Тайна катаров так и осталась до конца не разгаданной. Местные жители окружили эту историю флёром загадочного мистицизма, что, впрочем, не удивительно. Жители Пиренеев всегда любили красивые истории. Сегодня можно услышать, что будто бы в Вербное воскресенье, в то время, когда священник служит мессу, в одной из Пиренейских гор открывается проход, ведущий в самые её недра, к месту, где спрятаны сокровища катаров. И если кому-то удастся попасть туда, то откроется великая тайна, но искателю надо быть осторожным. Если он не покинет пещеру раньше, чем священник закончит мессу, вход в подземелье захлопнется, и несчастный навсегда останется в недрах горы. Смерть, которая его ждёт в этом случае, будет страшна — он погибнет от укусов змей, охраняющих клад. Рассказывают ещё, что четверо катаров, вынесшие клад из Монсегюра, были потомками тех самых друидов, которые спасли людей от неизвестной смертельной болезни, посоветовав им утопить всё золото в ближайшем озере.
После падения Монсегюра оставалось ещё три замка, где укрывались еретики, среди которых был знаменитый Керибюс. Владелец крепости Шабер де Барбера, чей герб с поднявшейся на дыбы лошадью олицетворял сопротивление, отчаянно выдерживал натиск французов до 1256 года.
Гонимые катары находили убежище в лесах и пещерах. Инквизиторы охотились на еретиков, как на животных, специально натаскивая на них гончих собак. Жизнь опальных «совершенных» была на грани человеческих возможностей, но предать свою веру они не желали, обрекая тем самым себя на ужасный конец. Отстаивать свою веру мечом, как делали представители многих других религий, не позволяли им внутренние убеждения. Терпеливо сносили они раны и смерть, не поднимая руки в свою защиту. Они не могли убивать, потому что проповедовали Любовь.
Чтобы избавиться от мук, отдельные катары предпочитали уйти из жизни добровольно: они ложились и отказывались принимать пищу, ожидая наступления конца.
Бесчинства инквизиции не имели границ, и это ещё раз убеждало катаров, что человеческий мир — порождение Сатаны. Невзирая на гонения, «совершенные» всё же находили мужество проповедовать. Их ловили и сжигали, но они упрямо делали своё дело.
Более восьмидесяти лет после падения Монсегюра продержались катары в Лангедоке, скрываясь в труднодоступных пещерах Пиренейских гор. Последние 500 «совершенных» нашли свой дом в пещере Ломбрив, на левом берегу реки Арьеж. Они жили вдали от всех, полностью закрывшись от внешнего мира, проводя время в молитвах. Инквизиция, узнав об их тайном убежище, с невообразимой жестокостью обрушила на них свой гнев: они замуровали вход в пещеру огромными валунами, заставив катаров умирать медленной смертью от голода и жажды. Это случилось в 1328 году. Трагедия в Ломбрив положила конец существованию церкви катаров. Отдельные еретики, укрывавшиеся за пределами Лангедока, ещё какое-то время проповедовали, но о катарах как о централизованной церкви уже больше никто не слышал.
К моменту падения Монсегюра Лангедок, лежащий за линией Луары и Роны и говоривший на провансальском языке, представлял собой тринадцать независимых частей, из которых каждая имела своего государя. Одним из них был граф Тулузский, чей удел был весьма значительным — во всяком случае, до нашествия на Лангедок французов. К 1244 году граф Тулузский сохранил права на отдельные земли, но в его мечтах было вернуть утраченные владения и, конечно же, прогнать французов, навязывающих своё господство в Лангедоке.
