Завтрак был далеко не блестящий: что-то было пересолено, что-то просто безвкусно, а сливки, поданные к кофе, пахли коровой. Я чувствовала, что мы оказываем скверный прием своим гостям, да и сама от такой еды была не в восторге; однако, поразмыслив, ни во что не стала вмешиваться. Пока Александр не поговорит с Анной Элоизой и не заберет у нее ключи, я и пальцем не пошевельну. Я и так слишком много уступала.
В отсутствие мужа скучать мне не приходилось. Граф де Бурмон прямо из-за стола увлек меня в сад, невзирая на то что там было сыро; мы гуляли до самого обеда, пока я окончательно не промочила ноги. После обеда мы отправились в конюшни, где я показывала графу наших лошадей, затем ловили сазанов в озере, смеялись и разговаривали. Настроение у меня было прекраснейшее; сегодня, в свежий прохладный день, мне даже дышалось легче, и румянец разливался по моим щекам. Было так приятно сознавать, что тобой любуются.
Я старалась держаться очень мило и приветливо, однако так, чтобы граф ни на что не рассчитывал, ибо никакой серьезной связи я заводить не собиралась. Самое большее, что ему было позволено, – это поддержать меня за талию, когда мы перепрыгивали через ручей. Граф, похоже, хорошо понимал, что можно, а чего нельзя, и это меня успокаивало.
Уже близился вечер, когда мы вернулись. Бурмон увлек меня к качелям, врытым среди каштанов, расстелил свой сюртук и пригласил меня сесть. Я села. Граф, стоя сзади, не спеша раскачивал качели; я смеялась, слушая его рассказы об англичанах, их чопорности и их дурном вине и сыре. Глаза у меня сияли. Отбрасывая назад влажные волосы, я заметила, что рука Бурмона касается моего плеча.
Затрещали сучья под чьими-то шагами. Я оглянулась. К нам подходил Александр с хлыстом в руке. Его высокие ботфорты были по колено забрызганы грязью, грязь была даже на белом воротничке рубашки. Нахмурившись, он смотрел на нас. Бурмон убрал руку и после недолгой паузы произнес:
– Рад вам сообщить, герцог, что ваша прелестная супруга не скучала. Мы хорошо провели время.
– Это единственное, что меня беспокоило.
Тон Александра был язвительный, и он даже не старался как-то это скрыть. Мрачно поглядев на графа, он добавил:
– Я вам бесконечно признателен, господин де Бурмон, что вы взяли на себя обязанность развлечь мою супругу.
– Никогда не делал ничего более приятного. Однако, как говорится, пора и честь знать. Безусловно, внимание мадам дю Шатлэ теперь принадлежит вам.
Они раскланялись и обменялись еще несколькими словами, в которых очень чувствовалась натянутость. Сознавая, что их отношения становятся напряженными, я тем не менее сказала напоследок:
– Господин де Бурмон, я надеюсь увидеть вас сегодня в гостиной – мы устроим чаепитие для гостей. Вы придете?
– Как вы можете сомневаться?
Он ушел. Я все так же сидела, запрокинув голову, чуть отталкиваясь ногами от земли и качая качели. Александр подошел, и его рука опустилась на спинку сиденья.
– Вы уверены?
Я перестала качаться.
– В чем?
– Вы уверены, что ваш чай будет хорош?
– Вы бы лучше сказали, как прошла ваша поездка, – произнесла я безмятежно. – Большие ли убытки нас ждут?
– Немалые.
Помолчав, он добавил:
– Добрая треть посевов потеряна. О второй трети трудно сказать, доживет ли она до жатвы.
Я забеспокоилась.
– Александр, но что же мы будем делать?
– Надо отдать ко всем чертям эти земли в аренду и не возиться больше с ними.
Он сказал это грубо, отрывисто, и по его тону я поняла, что неприятности действительно серьезны и он сильно огорчен.
– Поместье принадлежит Филиппу, – сказала я. – Мне бы хотелось, чтобы оно было доходным.
– Вы же знаете, что у меня нет времени этим заниматься.
– О да… Вас увлекают другие дела.
– Вас – тоже. Вы предпочитаете разгуливать по парку в компании этого болвана и слушать его россказни. Вы хоть видели сегодня Филиппа?
Наступило молчание. Голос герцога звучал сухо и раздраженно, но мне было трудно назвать его слова лишь проявлением ревности.
– Я видела Филиппа утром, – произнесла я спокойно и неторопливо. – Вам, видимо, невыносимо замечать, что не все мужчины чувствуют ко мне такое же пренебрежение, как вы.
– Как далеко вы намерены зайти в своем флирте с Бурмоном?
Я подняла голову, глаза у меня блеснули.
– Это вас не касается. Вам следовало бы поскорее забыть о том, что я ваша жена.
– Вот как? Когда же нас развели?
– Одиннадцать дней назад.
– Вы говорите о гражданском разводе? Надо же, я и не знал. Похоже, это мероприятие не было обставлено такими формальностями, как тот развод, о котором ходатайствовал я.
Я молчала, кусая губы. Сырость все сильнее обволакивала парк, силуэты каштанов размывались светлым туманом. Вечер был влажный, холодный. Из глубины парка до нас долетали шорохи и шепот деревьев. Запахом мокрой после дождя земли, терпкой жимолости и майорана дышал сад. Становилось темно; сквозь заросли пробивался лишь слабый отблеск света, лившегося из окон замка.
Я передернула плечами и зябко поежилась. В тот же миг теплая рука герцога сжала мой локоть – ласково, нежно, так, что волна тепла разлилась по моему телу. Я не шевелилась.
– Вы замерзли, – сказал он тихо, гладя мой локоть. – И у вас капли дождя сверкают в волосах. Как алмазы.
Я взглянула на него, и он даже в сумерках увидел, как холоден мой взгляд. Александр отпустил мой локоть и отступил на шаг. Потом, с силой сжав хлыст обеими руками, проговорил:
– Пойдемте, наконец, в дом. Нас ждут.
Я поднялась и мгновение постояла в нерешительности, размышляя, не опереться ли мне на руку герцога, – это было вполне возможно, ибо его полусогнутая в локте рука была рядом. Я не воспользовалась ею. В полном молчании мы медленно пошли в дом, и лишь раз, когда я споткнулась в темноте, Александр поддержал меня за талию – сухо, не особенно ловко и совсем не любезно.
– Приведите себя в порядок, – сказала я уже в вестибюле. – Вы весь в грязи.
Не прибавив больше ни слова, я отправилась в голубую гостиную, распорядившись на ходу, чтобы поскорее подавали чай.
Чаепитие, к счастью, удалось, и все были довольны. Если бы не Поль Алэн, отравлявший своим присутствием вечер, я бы и вовсе была рада. Александра в гостиной не было, он явился только к полуночи, когда все расходились по своим комнатам, подошел ко мне и незаметно протянул связку ключей.
– Вот как? – спросила я, невольно улыбаясь.
– Вы победили. Анна Элоиза сдалась.
– Сдались и вы, господин герцог.
На короткое время нам удалось найти довольно дружеский тон. Провожая меня в спальню, он подробнее рассказал мне о том, что видел во время поездки, и даже выслушал несколько моих советов. Мне казалось, что, раз уж в сельском хозяйстве мы терпим убытки и оба в этом плохо разбираемся, может быть, лучше продать некоторую часть земель и вложить деньги в лионские шелковые мануфактуры – они почти всегда были выгодны.
