– Ну, и как же вы намерены там жить? – спросил Александр, ни словом не опровергнув моих обвинений. – Сент–Элуа – разве это подходящее место?
– Более подходящее, чем это, – сказала я в сердцах. – Там, по крайней мере, не будет вашей разлюбезной бабушки и братца, и там мне не будет грозить арест.
– Вы имеете в виду последний декрет о заложниках?
– Да.
– Не думаю, что у Директории хватит смелости исполнить его.
Я раздраженно возразила:
– Когда-то никто даже подумать не мог, что революционеры осмелятся поднять руку на короля. Однако это случилось. И раз уж они сделали это, то с нами сделают что угодно!
Он пожал плечами. Я примерно знала, что он думает: сейчас почти вся Бретань в руках белых, так что трудно предположить, что здесь могут по приказу Республики арестовать целую семью. Однако, как человек здравомыслящий, он должен был допускать такую возможность. Ведь он уедет и оставит нас одних. Его люди тоже уйдут вместе с ним. Что тогда будет с нами?
Я открыла рот, чтобы пригрозить ему, что, если он на этот раз не согласится, я уж точно ничего ему не прощу. Однако он опередил меня, задумчиво сказав:
– Сюзанна, на днях я уезжаю. Я побываю и в Англии, и в Париже, и вернусь, быть может, только к осени. Меня здесь не будет. Подумайте еще раз, хотите ли вы уйти. Мое присутствие, будьте уверены, вам не грозит.
Его голос прозвучал ровно, без тени недовольства или раздражения.
– Вы уедете, – сказала я сдавленно, – а ваша бабка останется. Да и ваши слуги, которых так и распирает от желания напомнить мне о том, что было. Я не хочу больше так. Я не чувствую здесь себя дома. Это мешает мне.
– И долго вы намерены оставаться в Сент-Элуа?
– Не знаю. Два года или три… может быть.
Усмехнувшись, я добавила:
– Куда нам спешить? Вас зовет война. Вам должно быть все равно, где я живу. Тем более что вы всегда сможете приехать, если захотите.
–– Вы говорите неслыханные вещи. Я не должен соглашаться. Мужчина должен предоставлять своей жене дом, а не наоборот.
– Я не хочу такого дома, из которого меня всегда могут выгнать.
Это было сказано холодно. Александр качнул головой.
– Сюзанна, вас никто никогда не выгонит. Я даю слово.
– Александр, – произнесла я устало, – мне не нужно теперь ваше слово. Я хочу только спокойствия.
Он тихо сказал:
– Вы чувствуете, что я не вправе вам отказать.
– Да. И как раз этим я и пользуюсь.
Я поднялась и сделала несколько шагов по террасе. Дождь, казалось, затихал. Сгущалась темнота. В доме часы пробили полночь. Ветер шептал что-то в кронах деревьев и перекликался с дождем.
Александр тоже поднялся. Я обернулась.
– Я согласен, – сказал герцог.
Я кивнула, желая показать, что ожидала такого ответа. Какой-то миг он молча стоял напротив меня, потом поклонился мне так изящно и почтительно, словно я была королева, и, похоже, собирался уходить. Он даже сделал шаг к выходу. А я, вдруг осознав, что уже завтра уеду, почувствовала, как сильно защемило у меня сердце. Я ведь очень долго его не увижу. Позабыв обо всем, я бросилась за ним, и мой возглас остановил его.
– Александр, – прошептала я, растерявшись.
Он обернулся и внимательно посмотрел на меня. Сжимая пальцы, я в замешательстве проговорила:
– Вы… неужели вы ничего мне не скажете?
– Мы простимся завтра, Сюзанна. Не сейчас.
– Ну, а сейчас… сейчас, когда мы одни?
Он изменился в лице и, усмехнувшись, произнес:
– Я бы сказал вам кое-что, но боюсь отказа.
Я покачала головой, всем своим видом выражая, что отказа не будет.
– Тогда, – сказал он, делая шаг ко мне, – может быть, эта последняя ночь будет нашей?
Хотя на душе у меня было горько, я нашла в себе силы улыбнуться. Наши руки встретились. Он наклонился и поцеловал мое запястье, потом повернул руку ладонью вверх и поцеловал ладонь. Едва сдерживая слезы, я припала к нему и с улыбкой прошептала:
– Александр, вы сказали…
– Что?
– Вы сказали именно то, что было нужно.
