Он встал с песка и попытался оттолкнуть лодку от берега. Та не двинулась с места. Груз был слишком тяжел. Виктор поднатужился еще раз, закряхтел… Никакого результата.
Глава 54. Богатство
— Откройте! Выпустите меня! Он же там погибнет! — Вадим метался по каюте, колотил в двери руками и ногами, но все было бесполезно — его никто не слышал, все были наверху.
Его заперли тут, как только стало ясно, что Виктор поплыл на остров. Вадим хотел броситься за ним, но его поймали, отвели в каюту и заперли, чтобы он тоже не натворил глупостей.
— Пустите меня! Это же мой брат, как вы не понимаете?! — не переставал буйствовать он вот уже несколько часов. Бросился к иллюминатору, попытался его открыть, но только поломал ногти. Бессильно упал на кровать и заплакал.
А на палубе была полная тишина. Только волны тихо плескались о железные борта корабля. Солнце встало и теперь било прямо в глаза так, что было больно смотреть на остров.
— Почему они не взрывают? — тихо спросила Надя и посмотрела на часы. — Уже минуту назад должны были…
Фифи не поняла, что она говорила, но тоже посмотрела на часы и пожала плечами.
От этой невыносимой тишины просто шумело в ушах. Звон постепенно нарастал, становился все сильнее и вот-вот уже готов был разразиться взрывом.
Ядерным взрывом.
— Что-то не так! — наконец резко сказала Фифи и опустила бинокль. От ее голоса все вздрогнули и сразу как-то зашевелились, заходили по палубе, чтобы снять напряжение.
Надя не выдержала и спустилась вниз, к каютам. Подошла к двери, за которой был Вадим, и прислушалась. Там, внутри, было тихо.
— Эй, Вадим!
Надя тихонько постучала. Ответа не было. Тогда она осторожно отодвинула запор и приоткрыла дверь.
Вадим прилип к иллюминатору. Он даже не заметил, как она подошла и встала рядом. Только отодвинулся немножко, чтобы ей тоже было видно.
— Уже ведь должны были, — с какой-то надеждой в голосе прошептал он. — Уже давно, минут пять назад.
Надя ничего не ответила, только бросила на него короткий, полный ненависти взгляд и опять уставилась в окно.
— Не смотри так, — глухо пробормотал Вадим. — Я не виноват. Если бы я знал… Но он же ничего не сказал.
— Ты должен был догадаться. Он твой брат. — Эти слова из ее уст звучали как приговор.
— Да, я его брат. А тебя он любит. И ты его. И тоже ни о чем не догадалась. Никто не виноват.
— Вадик, миленький, что же теперь будет?! — Надя вдруг разрыдалась. — Я ведь просто не смогу без него не смогу. Я не хочу больше терять любимого. Ну почему он такой, ну зачем он это сделал? Это я во всем виновата, я!
Она ревела судорожно, навзрыд, задыхаясь. Вадим крепко обнял ее и осторожно гладил по голове. Он просто не знал, что сказать, что вообще нужно говорить в таких случаях. Да и нужно ли вообще что-то говорить…
— Он уходит! Смотрите, он уходит! — внезапно заорала Фифи.
В мгновение ока вся палуба ожила. Все вырывали друг у друга бинокли, чтобы посмотреть на сторожевой эсминец, на котором вдруг загудела сирена. Судно поднимало якорь. Через две минуты вода у его кормы побелела, вспенилась, и корабль медленно пополз прочь от острова.
Сразу, один за другим, исчезли здоровенные армейские вертолеты, висевшие высоко в небе.
— Боже мой, он отменил… — тихо, даже еще не веря своим словам, прошептала Фифи. — Он точно отменил испытания.
И было непонятно, о ком шла речь, — о президенте или о Викторе.
Несмотря на всеобщий галдеж, ее слова услышали все и тут же замолчали.
А потом раздался взрыв. Взрыв радости и ликования. Люди бросились обнимать и целовать друг друга, кричали что-то нечленораздельное, даже прыгнули за борт, в открытое море, и там продолжали что-то орать, отплевываясь от соленой морской воды. Несколько человек побежали в радиорубку и включили ретранслятор, потому что через минуту должны начаться новости и там обязательно скажут — не могут не сказать!
Надя билась в истерике. Вадим еле удерживал ее на кровати. Несколько раз пытался дать ей воды, но она все время выбивала стакан из его рук, и вода разливалась по простыням.
— Прости меня, но я просто вынужден это сделать, — тихо сказал он и, размахнувшись, влепил ей пощечину.
И Надя вдруг успокоилась. Перестала метаться по кровати, толкаясь коленками, как-то утихла и посмотрела на него затравленными глазами.
— Успокойся, выпей воды, — тихо сказал Вадим и улыбнулся.
— Да, конечно. Прости меня.
Он дал ей таблетку успокоительного и получше укрыл одеялом. Теперь она лежала, свернувшись калачиком, и тихо плакала, уткнувшись лицом в подушку.
Вадим прислушался к шуму на палубе и сказал:
— Ничего, если я поднимусь наверх и посмотрю, что там такое? Ты побудешь одна?
— Не уходи, — тихо прошептала Надя и ухватила Вадима за руку. — Мне страшно.
— Успокойся, я быстро. Ничего не случится. — Он погладил ее по плечу и поцеловал в мокрую от слез щеку.
Как только Вадим поднялся на палубу, Фифи с разбегу бросилась ему на шею и чуть не сбила с ног.
Тут же залепила губы поцелуем, так что он даже не мог ничего спросить. Только таращил ошалелые глаза на всеобщее веселье и пытался удержать равновесие.
— Да скажи ты толком, что случилось? — спросил он, когда, наконец, удалось оторвать Фифи от себя и поставить ее на палубу.
— Мы победили! Как, ты еще не знаешь? Мы победили! — закричала она.
— Кто победил? Кого?
Фифи уже открыла рот, чтобы ответить, но тут заговорило радио.
«Благодаря единодушному протесту всех развитых стран, а также отчаянной акции международной экологической организации Гринпис, президент Франции решил отложить несколько последних ядерных испытаний близ атолла Мороруа. Решение было принято буквально за несколько минут до очередного взрыва, который должен был произвестись сегодня в девять часов утра. Пресс-служба президента заявила: не исключается возможность того, что на этом ядерные испытания, проводимые Францией, будут вообще прекращены и Франция присоединится к договору о моратории на испытания в этой области вооружений.
Вчера американский миротворческий контингент в Сараево…»
Но дальше никто не слушал. Вадим хотел сразу броситься вниз, к Наде, но его почему-то схватили, подняли и начали качать, как будто это именно он — президент Франции и отменил испытания.
— Отпустите меня! — кричал Вадим, стараясь додать ногами до палубы и убежать. — Дайте хоть Наде сказать, а то ей плохо.
Но его никто не слышал и не слушал, и Вадим раз за разом взлетал в воздух, безвольно дрыгая руками и ногами.
