– Лучше бы ты мне рассказала, – сказала я, глядя в чашку. – Потому что это слишком серьезно.
– Была еще одна причина, по которой я молчала. Бекки взяла с меня клятву, что я никому ничего не скажу. Она обожает его, – просто объяснила она. – Она всегда преклонялась перед ним и надеялась – и верила, – что он вернется к ней. Так что она больше всего не хотела, чтобы я ходила и во всеуслышание перемывала ему косточки.
– Но ты… намекнула мне как-то раз. Теперь я понимаю.
Софи заправила за ухо светлую прядь коротких волос.
– Да, – сказала она. – Но я не могла сказать всего. В любом случае, – добавила она, – я решила, что ты и сама во всем разберешься рано или поздно. Потому что нельзя же, боже мой, спрятать ребенка!
Я снова взглянула на фотографию, которую София мне принесла. Малютка лежала в коляске и энергично размахивала пухлыми ручками и ножками. Ее лицо было миниатюрным слепком с Джоса.
– И он ни разу не приехал хотя бы посмотреть на нее? – удивилась я.
– Нет. Ни разу, – ответила она.
– А его мать знает?
– О да, – с жаром отозвалась Софи. – Бекки послала Ивонн фотографию, – объяснила она, – надеясь, что та, может быть, повлияет на Джоса. Но мать так восторгается своим ненаглядным мальчиком, что закрывает глаза на очевидные факты. Он – идеал, и точка. Считает, он даже испражняется золотом.
– Знаю. Ее дом – храм поклонения Джосу. – Я посмотрела в окно на Кенсингтон-стрит. Дед Мороз в ярко-красном наряде раздавал прохожим рекламные листки, зазывая в новый магазин. И вдруг я вспомнила кое-что, что сказала мне Ивонн. Она сказала, что Джос мог бы стать «прекрасным отцом». А он тогда уже им стал, подумала я со злой иронией, вот только «прекрасным» его вряд ли назовешь.
– Бекки дурочка, конечно, – продолжала Софи тихо. – Она просто не могла от него уйти.
– Но поначалу все складывалось удачно?
– Не совсем, – ответила она. – Она встретилась с ним в девяносто седьмом, когда училась в Слейде. Джос читал им лекции по сценографии, и у них завязался мимолетный роман. Через месяц он сказал ей, что все кончено, но Бекки уже была сама не своя. Это превратилось в роковую страсть. Она даже бросила учебу и устроилась на работу в «Колизей», где он тогда готовил спектакль. Он на тринадцать лет старше, – продолжала Софи, – все условия диктовал он. Да, он сказал, что они никогда не поженятся, – добавила она, кивнув, – но он продолжал встречаться с ней, если на горизонте не было лакомого кусочка. Но она, конечно, обманывала себя, что это настоящая любовь. Она верила, из-за того, что он все время возвращался, что рано или поздно он все поймет. Она так и говорила мне: «Вот увидишь, Софи, он прозреет и поймет». Но когда она сказала ему, что беременна… – Софи провела пальцем поперек горла, – он пришел в ярость, – продолжила она просто. – Он кричал, чтобы она избавилась от ребенка, и отказывался верить, что она беременна от него. Словно Бекки хоть раз посмотрела хоть в чью-то сторону!
– И что она сделала?
– Она решила не встречаться с ним, пока не родится ребенок. Она боялась, что еще один скандал – и у нее будет выкидыш. Так что целых семь месяцев она не показывалась ему на глаза; затем, в феврале, когда родилась Джози, она наконец позвонила ему. Он даже не спросил, мальчик родился или девочка, – и так ни разу и не видел дочь.
Слушая Софи, я вспоминала, как познакомилась с Джосом. В марте он раскатывал в своем открытом автомобиле, беззаботный и жизнерадостный, разбрасывая визитки всяким незнакомкам. И все это время он знал, что Бекки только что родила от него ребенка. Мне стало тошно при мысли об этом. И при воспоминании о том, как он делал подарки моим детям, игнорируя собственную дочь.
– Он не отвечал на звонки Бекки, – продолжала Софи. – Она грозилась, что приедет к нему домой с ребенком, но в конце концов не поехала – она была слишком расстроена. Она просто послала ему фотографию, на которую он, наверное, не посмотрел. Он поменял номер мобильного телефона, и она уже не могла ему звонить, а дома он все время включал автоответчик.
Я вспомнила, как он украдкой от меня прослушивал записи, наклоняясь к аппарату и приглушал звук.
– Потом, в июле, – продолжала Софи, – Бекки поняла, что не может до него дозвониться. Он заблокировал телефон от ее звонков.
– А. Это режим отклонения вызовов, – сказала я.
– Что?
– Отклонение вызовов. Это услуга Бритиш Телеком. Моя подруга Лили рассказала ему о ней, потому что он жаловался на то, что ему кто-то надоедает.
– Да, для него Бекки была просто надоедливой девчонкой, – вздохнула Софи. – Но именно потому, что она не могла больше связаться с ним, она сказала мне, что собирается обратиться к тебе за помощью. Она предупредила Джоса, написав ему в письме, что именно так и поступит, если он ей не позвонит. Я просила ее не делать этого… Для тебя это, должно быть, было шоком.
– Не то слово, – сказала я. – Я и подумать об этом не могла, за все эти семь месяцев он даже не заикнулся о ребенке.
– Все так запуталось, – вздохнула Софи. – Ей двадцать четыре года, ни работы, ни мужчины, и ребенок на руках. Я весь год платила за ее квартиру, и ее подруга Дебби очень помогла.
– Дебби? – спросила я. – Знакомое имя.
– Она лучшая подруга Бекки со времен Слейда. Бекки попросила ее стать крестной Джози, она начинающий театральный художник, сама строит свою карьеру.
Дебби… Это та девушка в Глайндборне. Девушка, которая сделала то странное замечание. Что она сказала? Ах да: «Я слышала, вы участвуете в одном… занятном спектакле». Теперь понятно, что она имела ввиду. Потом я вспомнила, как Джос солгал мне, сказав, что Дебби недовольна тем, что он не дал ей работу в «Мадам Баттерфляй». «Мадам Баттерфляй»… Я рассмеялась про себя. Не удивительно, что Джос с таким негодованием рассуждал тогда об этой истории – опера явно задела его тайные струны.
– Он – дерьмо, – сказала я Софи. Этот факт отнюдь меня не расстроил. Наоборот, я чувствовала себя на удивление спокойно. – Он просто дерьмо, – повторила я.
– Да. – Она пожала плечами. – Это так. Он легко мог позволить себе поддержать Джози – и в конечном итоге, ему все равно придется это сделать, но до сих пор он не дал ей ни гроша.
– А ваши родители? – спросила я.
– Они оба умерли, – ответила она. – Погибли в автомобильной катастрофе шесть лет назад. Конечно, это потрясло нас, – продолжала она. – Бекки даже больше, чем меня. Это сделало ее очень привязчивой, а Джос как раз из тех, кто нуждается в любви. Но ей это простительно, она еще очень молода. Джос ее просто использовал.
– Но разве она не была против, когда он встречался с другими женщинами?
– Конечно, это рвало ей душу на куски. Хуже того, он все рассказывал ей о своих подружках, зная, что она всегда его простит. Мне стыдно говорить так о собственной сестре, но мне кажется, у Бекки нет гордости. Нет ничего, чего она не сделала бы для Джоса, – добавила она. – В ее глазах он непогрешим.
