– Софи, – сказала я, услышав сигнал автоответчика, – это Фейт. Просто звоню сказать, что продолжаю слушать тебя по радио – ты выступаешь изумительно. Очень хочу тебя увидеть, так что обязательно позвони. Во вторник я уезжаю на две недели, но вернусь пятнадцатого. Надеюсь, увидимся. Может, перед Рождеством? Еще раз повторяю номер телефона…
Я продолжала паковать чемодан, чувствуя, как поднимается настроение при виде новенького купальника. Я уложила его вместе с саронгом[130]и тремя платьями, купленными накануне в «Эпизоде», шлепанцами и парой книг. Только я потянулась за старой шляпкой, как зазвонил телефон. Может, это Софи, подумала я.
– Это Фейт? – спросил незнакомый женский голос.
– Да, – ответила я.
– Вы меня не знаете, – сказала девушка неуверенно. – Меня зовут Бекки.
– О, и чем я могу помочь?
– Понимаете, – начала она, – понимаете… – Внезапно голос ее надломился, потом она с трудом продолжила: – О боже, это так трудно.
– Что случилось? – спросила я удивленно. – Объясните же, наконец, в чем дело?
– Поверьте, мне очень неприятно об этом говорить, – сказала она. Теперь стало слышно, что она плачет. – Но я не знаю, что еще можно сделать. Я не могла набраться мужества несколько дней. Я не хочу причинять вам боль, – добавила она огорченно, – но, понимаете, я просто больше не могу.
Я плотнее сжала трубку, и по рукам поползли мурашки.
– Я видела вас, – продолжала она сквозь слезы, – я видела вас по телевизору…
О боже, это какая-нибудь сумасшедшая поклонница!
– И я все знаю о вас, – плакала она. О боже!
– …от Софи. Софи?
– И я видела фотографию, на которой вы оба играете в поло…
– Фотографию? – спросила я тихо.
– В журнале «Я сама». Я случайно увидела ее. Вы и Джос. Поймите, я просто в отчаянии, – захлебнулась она. – Но он не хочет даже поговорить со мной. Он даже заблокировал телефон от моих звонков. Но я посмотрела на вас, вы такая хорошая, – продолжала она. – И Софи говорила мне, что вы хорошая, и я решила, что вы все поймете.
– Пойму что? – спросила я. К этому времени мне уже было совсем не по себе, мне просто было плохо. – Что я должна понять? – повторила я.
Повисло молчание. Потом я услышала ее голос:
– Он не рассказывал вам, да?
– Не рассказывал о чем?
– Обо мне.
Ну конечно, подумала я. Бывшая пассия. Одна из тех «настойчивых» женщин, о которых говорила мать Джоса.
– Простите, – сказала я, – но нет, Джос не рассказывал о вас. И, честно говоря, мне непонятно, чего вы хотите и чем я могу помочь.
– И он ничего не рассказывал… о ней? – продолжала она.
– О ней? – повторила я. Господи, еще одна женщина?
– Послушайте, – сказала я, немного раздражаясь, – я вас совсем не понимаю.
– Но неужели он не рассказал вам о Джози? – всхлипнула она.
– О ком?
– О Джози.
– Кто это?
Последовало молчание.
– Это наша дочь, – услышала я.
Пол пошатнулся, и я медленно опустилась на нижнюю ступеньку лестницы.
– Я уже много месяцев не сплю по ночам, – плакала она. – Но Джос даже знать ничего не желает.
У меня кружилась голова, я протянула левую руку и оперлась о стену. Теперь я слышала, что девушка дышит часто и прерывисто, она заговорила с нарастающим возбуждением.
– Пожалуйста, пожалуйста, уговорите его позвонить мне, – всхлипывала она. – Пожалуйста, скажите ему, что нам нужна его помощь! Я просто не могу больше, я… так устала. Я не работаю с января. Невозможно работать, пока она такая маленькая. Я не могу получать алименты, пока не назову имени отца. Я не хочу делать это у него за спиной, но ведь он отказывается даже поговорить со мной. И теперь… каждый раз, когда я звоню ему, – плакала она, – я слышу этот мерзкий автоответчик: «Абонент недоступен».
К этому времени Бекки уже рыдала. Я никогда ее не видела, но могла представить себе покрасневшие глаза, мокрые щеки и дрожащий подбородок.
– У вас родился ребенок от Джоса? – тихо произнесла я. – Боже мой. Я не знала. Когда?
– В феврале. Ей девять месяцев.
Вдруг я услышала в трубке приглушенный требовательный плач, он становился все громче.
– Шшш, тихо, милая, тихо! Извините, – сказала она, – Простите меня, вы действительно ничего не знали?
– Нет, – пробормотала я, – не знала. Мы знакомы уже семь месяцев, мы стали очень близки за это время, но он ни разу даже не упомянул о вас. Я просто… в шоке, – добавила я сокрушенно.
– Я знала о вас, – сказала она, глотая слезы, – от Софи. Но я думала, это не продлится долго. Обычно его увлечения заканчивались очень быстро. Раньше он всегда возвращался ко мне. Но потом, когда я сказала ему о ребенке… Он пришел в ярость. Он велел мне… Но я отказалась. Я надеялась, он вернется в конце концов. Но не вернулся, и теперь я просто не знаю, что делать.
– Он не дает вам никаких денег? – спросила я, не веря своим ушам.
– Ни гроша, – всхлипнула она. – Он отказывается признать, что это его ребенок. Но девочка – его дочь, – пылко добавила она. – Достаточно взглянуть на нее, чтобы понять. Он говорит, что не признает отцовство без теста ДНК, а тест стоит шестьсот фунтов. Но если бы Джос просто пришел и взглянул на нее, он сразу понял бы, что это его ребенок.
– Откуда вы узнали мой номер? – спросила я. У меня подгибались ноги, к горлу подступила тошнота.
– Я была на днях у Софи, когда вы позвонили. Она ушла в ванную, а автоответчик работал. Когда я поняла, что это вы, я записала ваш номер и решила перезвонить. Софи говорила – не надо. Она думала, вы знаете, но не хотите вмешиваться.
– Так вы подруга Софи? – спросила я неуверенно.
– Нет. Я ее сестра, – сказала она.
Декабрь
– Почему ты ничего мне не сказала, – спросила я у Софи на следующий день, когда мы сидели в кафе «Руж» в Кенсингтоне.
– Как я могла? – ответила она. – Я тогда не слишком хорошо тебя знала, и в любом случае, что бы я сказала? Не подходи к Джосу даже на расстояние вытянутой руки, Фейт, – он бросил мою беременную сестру?
– Ну, если бы это была моя сестра, я бы так и сделала.
Софи вздохнула и отпила глоток капуччино.
– Когда я узнала, что вы встречаетесь, у меня было сильное искушение сказать тебе правду. Но я остановила себя, потому что видела, как ты счастлива, а я знала, что перед этим тебе пришлось нелегко. Я не хотела огорчать тебя, Фейт. Он сам должен был рассказать тебе обо всем. Он, а не я.
