Амелия находилась между нами. Я заметил, как она поднесла зажигалку к фитилю фонаря. В следующую секунду вспыхнул огонек. Беззвучно и точно она швырнула фонарь в лодку. Стекло разбилось о дерево, разлившееся масло вспыхнуло, и пламя быстро охватило суденышко. В зареве огня я узнал Хью Уоллингтона.
Мужчины с криками бросились в озеро, а Амелия побежала ко мне. Взорвался топливный бак, и на нас обрушился дождь деревянных обломков.
— Скорее! — приказала мне спутница.
47
Мы неслись в глубь суши через густой, царапавший кожу кустарник. Амелия увлекала меня вперед, а над нашими головами свистели пули. Несколько минут пришлось сражаться с густой листвой, затем перед нами открылась дорога. Амелия указала наверх. Там, на фоне ночного неба, поблескивала вереница летящих скарабеев. Следуя за жуками и прижимаясь к камням, чтобы оставаться незамеченными, мы поднимались все выше, пока не оказались на залитом лунным светом плато, окруженном величественными скалами, которые показались мне шахматными фигурами, забытыми беспечными великанами. Скарабеи еще покружили над нами мгновение и исчезли в ночном небе.
В центре открытого пространства стояла антилопа, ее витые рога пронзали низко висевшую луну. На ее спине устроился сокол.
— Сет в облике антилопы и Гор, — благоговейно прошептала Амелия.
Ее голос как-то изменился. Я обернулся и не узнал свою спутницу: Амелия прибавила в росте — стала выше шести футов, — кожа приобрела цвет меди, седые волосы сделались густыми, черными и ниспадали на плечи. На ней был головной убор из коровьих рогов, между которыми висел золотой диск. Я в испуге отступил на шаг. Она приобрела облик богини Исиды, но мгновение спустя вернулась в свое обычное, знакомое мне состояние. Воспаленный наркотиком мозг регистрировал, как она мечется между божественным и человеческим обликами. У меня кружилась голова, я был сбит с толку и чуть не падал, когда она схватила меня за руку.
— Оливер, оставайтесь со мной! Оставайтесь в этом моменте.
Было слышно, как сквозь кустарник продираются наши преследователи. Антилопа склонила голову, стукнула копытом о землю и пустилась галопом вверх по склону. Сокол полетел вперед.
— За ними! — Амелия стала карабкаться на гору по камням.
Я слепо тащился за ней, взбираясь все выше и выше, обдирая ладони о зазубренные скалы. Каждое новое плато усиливало ощущение расстилавшейся надо мной и подо мной бесконечности — огромного открытого космоса. И я, шагая вперед, все теснее приникал к земле, боясь провалиться в пустоту.
Когда я забирался на очередной уступ, у меня соскользнула нога, и вниз устремилась целая лавина песка. Я в страхе застыл и, почти повиснув в воздухе, отчаянно хватался обеими руками за камень над головой.
— Подтянитесь! Вы должны! — Над уступом появилось лицо Амелии. Она протянула мне руку.
От изнеможения я терял самообладание. Пытался подтянуться, но не мог. И совершил ошибку: подвешенный в пустоте, обернулся и посмотрел через плечо. Далеко внизу, у подножия горы, лунный свет отражался от черепичных крыш и сырцовых стен Шали, и я понял, что мы поднялись выше, чем я представлял. От приступа головокружения я чуть не сорвался, закрыл глаза и, по-прежнему болтаясь над пропастью, начал молиться.
— Судьбу вспять не повернуть. Вам надо забраться сюда, — настаивала Амелия.
Отчаянным усилием я каким-то образом сумел опереться на правую ногу и, царапая камень ногтями, подтянулся и перевалился на уступ. Полежал, пытаясь отдышаться, а сердце гулко колотилось в груди. Перед глазами открылись проломы в склоне, так называемые погребальные тоннели. Мы карабкались на Габаль-аль-Мауту — гору мертвых — и были недалеко от вершины.
В наступившей тишине, которая от нашего судорожного дыхания становилась только пронзительнее, я различил шаги и шорох осыпающихся камней. Двое преследователей взбирались по склону прямо под нами. Мои руки и ноги были словно ватные — тысячи движений тысячи мышц с неимоверным усилием прорывались наружу. Страх трансформировался в нечто иное. Но во что — в экстаз? Однако какая-то часть сознания понимала, что я в большой опасности. Меня затягивало в открытый космос. Неужели мне предстоит сейчас умереть? В каком-то смысле я чувствовал себя уже умершим.
В эту секунду у моего уха просвистела пуля. Амелия рывком повалила меня за валун и, лежа на животе, принялась отстреливаться. Пули отскакивали от твердого как кремень камня и с глухим стуком утопали в песке. Внизу раздался крик — это значило, что одного из мужчин задело.
— Уходим! — Амелия схватила меня за руку и втолкнула в один из погребальных тоннелей. Согнувшись в три погибели, я пролез в отверстие и услышал, как две пули ударили рядом со входом. — Помогите, — позвала меня моя спутница. — У нас мало времени — они будут здесь через несколько секунд.
Она показала на груду камней, видимо, специально наваленных на деревянную доску. Вдвоем мы приподняли ее за конец и скатили камни, завалив вход. В изнеможении я привалился к холодному камню — он слегка отдавал запахом лайма. Астрариум свинцовым грузом тянул плечи.
— А как мы отсюда выберемся?
— Этого не потребуется.
— Но мы здесь умрем.
— Доверьтесь мне. — Амелия отряхнула руки. — Пошли, нам нельзя задерживаться. Идет пятый час, время поджимает.
Она достала небольшой фонарик и включила его. Стены и потолок тоннеля были покрыты яркими цветными росписями, и моему расстроенному наркотиком сознанию показалось, что они движутся. Иероглифы и рисунки рассказывали о жизни Осириса: вот он женится на Исиде, вот его убивает Сет. На противоположной стене был запечатлен сюжет, как Исида силой волшебства соединила четырнадцать частей разрубленного тела мужа.
Амелия шла впереди, светя перед собой фонарем. Следуя за ней, я ощущал, как голубой лотос растекается по моим жилам и будоражит чувства. Свет отражался от полированного диска ее головного убора, а из-под ног летели цветы: маки, лотосы, лилии. Амелия вела меня в глубь горы, а я как зачарованный смотрел на свои руки и думал: неужели и я так переменился? Поднял ладони к лицу — пальцы танцевали перед глазами: пять, десять, сто; их движения были тягучими, словно воздух превратился в желатин.
Перед нами возникла тяжелая деревянная дверь с резьбой, изображающей чудовищных животных. Перед ней, сгорбившись, сидел к нам спиной старик.
— Привратник, — завороженно прошептала Амелия.
Человек повернулся на голос и, к моему ужасу, оказался моим отцом. Голый, худой, согбенный, дряблый уд безвольно висел.
Амелия вложила мне в руку пистолет.
— Вы должны его убить.
— Не могу, — ужаснулся я.
— Он совсем не тот, кем представляется.
Увидев пистолет в моей руке, отец захныкал. Я не мог оторвать от него взгляда. Нахлынули воспоминания: мы первый раз запускаем с ним на болотах воздушного змея. Отец показывает, как правильно раскручивать веревку, чтобы змей поймал ветер. Как он гордится, что мне удалось поднять змея высоко в небо. Свое удивление и радость во время выпускной церемонии, когда я увидел со сцены его фигуру, хотя отец клялся, что предпочтет, чтобы проиграла команда «Карлайл юнайтед», чем ступит ногой в наш университет. Как неделю назад увидел его у двери дома — он стоял, сгорбленный и беззащитный, в розовой кофте матери поверх нижней рубашки. Я понимал, что фигура передо мной — призрак. Но когда поднимал пистолет, он казался мне реальным человеком.
