class="empty-line"/>
Не прошло и двух дней, как я стала находить странные вещи. Совсем маленькие, а некоторые даже в моем собственном доме. Однажды на ступеньках заднего крыльца обнаружилась корзина с виноградом, и я клянусь, что этот виноград никогда не выращивали у нас в округе. Ягоды сияли, будто покрытые серебряной пылью, и пахли, как иностранные духи. Я выбросила их в мусор. А вот маленький вышитый носовой платок, который я нашла на столе в прихожей, оставила, и он так и хранится у меня в комоде.
Однажды я заметила на столбике забора цветной наперсток, и моя кошка, Саманта, жившая у меня больше одиннадцати лет, заявилась домой в маленьком зеленом ошейнике и плюнула в меня, когда я его снимала. В другой раз я обнаружила на кухонном столе корзину с лесными орехами и чуть не сошла с ума при мысли, что кто-то заходит в мой дом, не говоря мне ни слова, а я никого не вижу и не слышу.
Ничего такого не происходило до того, как в соседний дом переехали эти сумасшедшие, о чем я и рассказала как-то утром миссис Актон на углу, когда подошла миссис О’Нил и сообщила, что встретила в бакалейной лавке горничную Малли. Миссис О’Нил была с малышом, и он плакал, потому что у него резались зубки, и Малли дала ему зеленых конфет. Мы подумали, что миссис О’Нил сошла с ума, раз дала своему ребенку конфеты из того самого дома, и так ей и сказали, а я еще добавила и о выпивке, и о низких столиках, и о мебели, которую расставляли в темноте, и о том, как Малли копалась в саду. А миссис Актон выразила надежду, что мои новые соседи не заявятся в «Клуб Садоводов» только потому, что у них есть сад.
Миссис Актон – президент нашего «Клуб Садоводов», хотя Джейн говорит, что президентом, по справедливости, должна быть я, потому что у меня самый старый сад в городке. Да только муж миссис Акрон – врач, и все наверняка сразу испугались того, что он с ними сделает, заболей они вдруг, если миссис Акрон не станет президентом клуба. Можно подумать, миссис Акрон решает, кому вступать в «Клуб Садоводов», а кому – нет, однако, признаю, если новые соседи захотят в него вступить, в таком случае мы все проголосуем против с ней вместе, несмотря на то, что миссис О’Нил на следующий день заметила, что вряд ли стоит считать новых соседей сумасшедшими, потому что зуб у ее малыша прорезался той же ночью и безо всяких проблем.
Представляете, та горничная каждый день приходила в бакалейную лавку и каждый день покупала одну курицу. И больше ничего. Джейн всякий раз заходила в лавку следом за горничной и уверяла, что та покупала только курицу. Однажды Джейн набралась смелости и сказала горничной, что ее хозяева, наверное, любят курятину, а та посмотрела ей прямо в глаза и заявила, что Уэсты – вегетарианцы.
– Все, кроме кота, я полагаю, – разнервничавшись, выпалила Джейн.
А она может разнервничаться, если на то есть причина.
– Да, – кивнула горничная, – все, кроме кота.
Мы в итоге решили, что хозяин наверняка привозил продукты из города, хотя так и не поняли, чем им так не угодила бакалейная лавка мистера Ханивела. Когда у малыша прорезались зубки, Том О’Нил отвез Уэстам отборные початки сладкой кукурузы, и, должно быть, им это понравилось, потому что они прислали малышу пушистое голубое одеяло, такое мягкое, что миссис О’Нил потом не раз уверяла, что другого одеяла ее малышу больше не нужно ни зимой, ни летом. К тому же ее хилый и болезненный крошка стал быстро расти и превратился в такого крепыша, что и не узнать, и все это несмотря на то, что О’Нилам не следовало бы принимать подарки от незнакомцев: кто знает, может, шерсть для одеяла и не вычистили как следует.
Потом оказалось, что новые соседи танцуют. Каждый вечер. Иногда я лежала без сна до десяти или до одиннадцати часов, слушая их безбожную музыку и мечтая набраться смелости, чтобы зайти к Уэстам и поведать им все, что я о них думаю. И спать мне не давал вовсе не шум – музыка была, пожалуй, нежной, ласковой, как будто убаюкивающей, просто никто не имеет права жить вот так. Надо вовремя ложиться спать и вовремя вставать, и проводить дни в трудах и добрых делах, работая по дому. Жена должна готовить ужин для мужа и вовсе не из городских консервов, она должна иногда приносить пирог соседке, чтобы поболтать с ней и узнать городские новости. И самое главное – хозяйке дома полагается самой ходить в бакалейную лавку, чтобы познакомиться с соседями, а не посылать за покупками горничную.
Каждое утро я находила на траве кольца фей, и все знают, что это к ранней зиме, а по соседству даже не думали покупать уголь. Я день за днем ждала, не приедет ли грузовик Адамса, потому что знала наверняка – в подвале у соседей угля нет; из моего сада прекрасно виден соседский подвал, стоит только немного наклониться, стоя поблизости от их дома. А подвал у них был чисто выметенный, хоть гостей там принимай. Джейн решила, что Уэсты из тех, кто уезжает зимой на юга, чтобы сбежать от снежных сугробов и не чистить дорожки, разделяя эту ответственность, как положено, с соседями. Кроме подвала в соседском доме ничего снаружи разглядеть не удавалось. Уэсты так плотно задергивали зеленые шторы, что не оставалось ни одной щели, а уж танцевали они каждый вечер. Жаль, мне не хватало храбрости прийти к ним и постучать в дверь, когда у них звучала та музыка.
Мэри Корн считала, что у меня есть полное право так поступить.
– Ты имеешь на то полное право, Адди, – сказала она мне однажды в бакалейной лавке. – Ты имеешь полное право заставить их вести себя по ночам тихо. Ты живешь с ними рядом, и это твое право. Скажи им, что о них болтают в городе.
Да, у меня не хватало храбрости, чистая правда. Время от времени я видела в саду миссис Уэст или Малли, горничную, когда она выходила из леса с корзинами – наверное, собирала желуди, – но я лишь кивала им и ничего больше. Мэри Корн я ответила, что не могу ничего с собой поделать.
– Они иностранцы, вот в чем дело, – решила я. – Откуда-то издалека. Похоже, они не очень-то понимают, что им говорят. Как будто
