строжайшей тайне, но, как видишь, появление нового женского лица подле императора нельзя сохранить в полном секрете.
– И она согласилась? – имя вслух я не произносила, однако для Эветьена загадкой оно не являлось.
– Ей пришлось, – Эветьен приблизился ко мне, наблюдая за моими широкими штрихами каждым грифелем по очереди. – У неё есть дочь, девочке уже шесть лет… и она его дочь, Алия. И этот факт меняет абсолютно всё.
* * *
Степень глобальных перемен, что готовились вот-вот обрушиться на Франскую империю, осмыслила я не сразу. Для меня, усвоившей из истории собственного мира, что наличие у монархов внебрачных детей, особенно дочерей, нечасто оказывало сколько-нибудь ощутимое влияние на вопрос престолонаследия, было немного странно слышать о скорых изменениях. И почему? Потому что император ухитрился успешно погулять энное количество лет назад.
И нагулять.
Замуж Астра явно хотела ещё меньше, чем я, даже за отца своего ребёнка, но благодаря вывертам деторождения в семье правящих императоров выбора ей не оставили. Её с дочерью тайно перевезли во дворец, где разместили со всеми положенными удобствами, и начали спешную подготовку к оглашению имени, которого точно не ждал никто, кроме нас с Эветьеном да, пожалуй, пары-тройки других приближённых, посвящённых в монаршие секреты.
Каким образом девушка, не бывшая на тот момент ни супругой, ни суженой Стефанио, коронованного правителя, вообще забеременела, не знал никто, хотя Эветьен склонялся к версии, кроющейся в её происхождению. Кровь, отравленная смесью с ядом Хар-Асана, о чьих подлинных возможностях жители этой части континента знали прискорбно мало, вполне могла совладать с древней магией франских колдунов.
Каким образом Стефанио собирался взять в жёны женщину, чей статус и происхождение противоречило всем имперским законам, земным и божественным, Эветьен не уточнил, однако затею государя он не одобрял. Оно и понятно, нечестивую мятежную островитянку брать в супруги Стефанио поостерегся, мол, подданные не оценят, а тут целую кампанию развернул из-за полукровки, способной невольно поднять народные волнения почти как при приснопамятном Филандере Шестом.
Что выйдет из внезапного этого отступления от всех известных имперских правил и традиций, предугадать было сложно.
По крайней мере, в рождении дочери Стефанио видел ответ на вопрос, почему впоследствии у него не сложилось с детьми в законном браке. Как ни странно, императора происхождение невесты не беспокоило, и выбор жены в обход привычного жребия тревожил разве что необходимостью искать обоснование, почему, собственно, правитель называет имя этой женщины, а не одной из четвёрки избранных. Эветьену такой разрыв шаблонов не нравился, да и вообще всё, что творилось нынче в кулуарах власти. В детали он не вдавался, но недовольный тон и мрачное выражение лица говорили сами за себя.
Мы с Эветьеном немного посидели каждый со своей книгой – впрочем, я не прочитала ни строчки, глядя на открытую страницу невидящим взором и перебирая свежую информацию, – и легли спать. Однако я так глубоко погрузилась в размышления о скорых переменах, решении Стефанио, Астре и ситуации, в которую её вовлекли, даже не спросив толком, что сон ко мне не спешил. Беспокойно покрутившись с бока на бок и не дождавшись явления Морфея, я приподнялась на локтях, присмотрелась в потёмках к лежащему рядом мужчине.
Вроде спит.
Пойду прогуляюсь, что ли… недалеко.
И священная книга Четырёх предостерегала монархов от брачного союза с чужеземкой, в чьих жилах могла течь отравленная кровь. Как я поняла, Астра родилась уже здесь, во Франской империи, она такая же франна и подданная императорского венца, как Жизель, пусть одна провела в Империи всю жизнь, а другая росла и воспитывалась в Целестии. Кровь Астры не «грязнее», чем у той же Жизель или Асфоделии. Но если взглянуть с другой стороны, отец-то не из соседней страны родом, возможно, странной, не всегда понятной и возмутительной местами, однако всё-таки более близкой, не столь загадочной, страшной.
Погасив сферу, я вышла из ванной комнаты и вздрогнула, увидев, как шевельнулась чернота в углу.
– Прости, – чернота шагнула навстречу, превращаясь в Тисона. – Не хотел тебя пугать.
– Боже, – я схватилась за зачастившее сердце и огляделась, пытаясь понять, что можно потерять в тёмном коридоре в такое время суток. – Что ты здесь делаешь?
– Ничего, – Тисон тоже осмотрелся, правда, более целенаправленно – задержал взгляд на двери спальни, занятой Дианой. Свет из-под створки не выбивался, с первого этажа не доносилось ни звука. Дом затих, и только мы шептались около лестницы, словно парочка заговорщиков. – Не спится.
– И потому караулишь меня возле ванной?
– Не подле купальни, – Тисон подумал и добавил с усмешкой: – Просто караулю.
– Этак я скоро опасаться тебя начну, – заметила я в шутку. – Ходишь за мной едва ли не по пятам…
– Ди пришлось бы по нраву, – в голосе проклюнулась ирония. – Не упустила бы случая припомнить, что есть вещи неизменные, не тронутые дыханием времени.
Ну да, в детстве за братом хвостиком ходил, нынче вот за мной.
Наверное, было бы забавно… если бы не было так грустно.
– Хочу наблюдать за тобой, видеть, как ты улыбаешься, смотришь на мир, реагируешь на всё, что он преподносит тебе, – теперь голос зазвучал тише, ирония исчезла, уступив место ноткам нежности, обречённости и печали. – Быть рядом, каждый день, час и минуту, пока…
Невысказанное «пока есть возможность» повисло между нами дамокловым мечом. Я даже дни не пересчитывала, боясь узнать, когда всё закончится. Не завтра и не послезавтра, но совсем скоро.
Декада – это мало.
Преступно мало.
И тем меньше, что два-три дня минуло уже точно.
– Может, завтра сбежим от портнихи? – предложила с тайной надеждой.
– Ди не позволит, – покачал головой Тисон. – И не простит, поверь.
– Тогда после визита к портнихе? Или вообще никуда не поедем. Ну его… дома останемся.
– Не поедем? Едва ли.
Под дверью хозяйской спальни возникло бледное пятно света, и створка распахнулась. Держа в руке подсвечник с горящей свечой, Эветьен посмотрел на нас, по обыкновению не удивлённый ни капли.
– И долго вы тут будете шептаться?
– Мы тебя разбудили? – смутилась я отчего-то. – Извини.
– Я и не спал.
Тисон вновь покосился на дверь комнаты сестры, лелея надежду, что хотя бы Диана сейчас не бодрствует.
– Уже иду, – заверила я жениха и, бросив извиняющийся взгляд на Тисона, поспешила в спальню.
Эветьен посторонился, пропуская меня. Я приблизилась к
