кровати, сняла халат. За спиной тихо затворилась дверь, я обернулась к Эветьену и чуть не вздрогнула повторно, обнаружив, что в помещении несколько больше Шевери, чем бывало обычно. Причём, Тисон поглядывал на брата неуверенно, с закономерным сомнением, в то время как Эветьен держался невозмутимо, будто ничего особенного не происходило. Подумаешь, младшего братца в почти супружескую опочивальню зазвал.
– Если вы не возражаете, мне бы хотелось лечь спать и по возможности выспаться при том, не слушая ни ваших метаний, ни разговоров под дверью, – Эветьен подошёл к кровати со своей стороны, поставил свечу на столик и лёг. – Завтра вставать рано… и как ты, Алия, говорила? Добираться на работу на двух видах транспорта?
– Да, – упоминала тут на днях, потому что Эветьену приходилось сначала ехать на наёмном экипаже до пристани, а потом на лодке переправляться на другой берег. До моста путь неблизкий и нанять лодочника было проще и быстрее.
Тисон направился ко мне, поймал мою руку, пристально глядя в глаза.
– Если ты не хочешь…
– Ты уйдёшь?
– Да.
– А если я не возражаю?
В конце концов, раз мужчины решили, что не видят ничего зазорного в отношениях на троих, то чего мне-то в позу вставать от предложения спать втроём в одной постели? Тем более что очевидно, что этой ночью мы будем в прямом смысле спать, безо всякого разврата.
Осторожно высвободив руку, я забралась под одеяло, передвинулась ближе к Эветьену, лежащему на боку, спиной к нам. Тисон помедлил, но всё же снял рубаху и последовал за мной. Немного неловко устроился рядом, обнял меня.
– А свечу погасить? – напомнил Эветьен ворчливо.
Выпростав из-под одеяла руку, я попробовала красивым взмахом потушить огонёк.
Со второго раза получилось.
Прогресс, однако.
После чего постаралась угнездиться поуютнее в объятиях Тисона. Он прижал меня к себе, поцеловал в висок. Я закрыла глаза и вскоре дождалась-таки прихода бога сна.
* * *
– …Алён, ну что тебе, трудно что ли? Всё равно все выходные дома сидишь, ничего не делаешь…
Я поморщилась невольно, услышав в голосе сестры нотки немного визгливые, требовательные.
– Трудно, Светлана, – собственный голос прозвучал странно, непривычно, словно чужой. – Мне есть чему посвятить своё время что в выходные, что в любой иной день, и нет желания уделять его твоей дочери и твоему дому.
– Но Костя…
– Сколь мне известно, он твой супруг, не мой.
– Да что с тобой, Алёнка?! Что это за деление дурацкое у тебя пошло на твоё и моё?! Посидеть пару часов с племяшкой тебе, видишь ли, жалко стало, времени нет. Занятая какая! И чем ты занята, что оторваться не можешь? Бумагу опять мараешь, сериалы свои идиотские смотришь?
– Найми няню.
– Какая няня?! Ты хоть знаешь, сколько Костик получает? Или, может, ты нам деньги на няню дашь?
– Не дам, – пальцы с алыми ноготками перебрали листки со схемами и текстом на неизвестном языке, разложенные на бордовом покрывале, которым я застилала на день кровать. – Я уволилась с работы.
– Охренела совсем?! – Света сорвалась на фальцет, и поморщились уже мы обе: я и… Асфоделия? – В такое время?! Вот дура, где ты теперь найдёшь другую?
– Светлана, продолжим беседу, когда ты успокоишься, возьмёшь себя в руки и сможешь мыслить и разговаривать более взвешенно. Доброй ночи.
Телефон отправился на подушку и я – или Асфоделия – склонилась к бумагам. Передвинула несколько, вытянула лист с уже знакомым мне рисунком жезла.
– Где артефакт?
Какой артефакт?
– Жезл.
Этот жезл?
– Разумеется, этот.
Не знаю. Я его вообще в глаза не видела, кроме как в воспоминании Асфоделии.
– Артефакт – единственное, что связывает нас ныне, хотя я не могу взять в толк, почему нить протянулась именно сейчас и отчего образовалась вовсе, – она – или всё-таки мы? – выпрямилась, отбросила светлые пряди за спину, позволяя мне осмотреть комнату, освещённую бра возле кровати. – Похоже, он находится где-то поблизости…
Насколько близко?
– Уж всяко не на Сонне, – в голосе, чужом и знакомом одновременно, прозвучала насмешка. – Похоже, кто-то забрал его и привёз на континент.
Угу, и сколько шансов, что неизвестный напавший воспользовался каким-то другим жезлом?
– Мало. На тебя напали?
Два якобы несчастных случая и одно нападение в лоб. Постучали в дверь и ударили энергетическим шаром.
– Видела того, кто сделал это?
Нет. Но Эветьен после проверки сказал, что никаких следов внешнего воздействия нет, будто ничего и не было.
– Эветьен?
Мой жених.
– О-о, так ты уже суженого обрела? – Асфоделия собрала бумаги в стопку. – И не император, хвала Кирее. Я его страшилась… безумно боялась его, его страны, его подданных и того, что случилось с его жёнами. И закатников, этих демонов во плоти. Тебе рассказывали, что в Империи слабый женский дар купируют?
Да, Тисон говорил.
– Тисон?
Мой… э-эм… назначенный рыцарь.
– Зачем тебе назначенный рыцарь, если есть суженый? Ты же больше не дева жребия?
Нет, но… В общем, это долгая история.
– Пусть так. В сущности, это не моё дело. А что ждёт женщину с сильным даром, поведали?
Вроде нет.
– Во Франской империи, Эстилии и некоторых других государствах распространено мнение, будто сильного женского дара не бывает, а коли вдруг по какому-то недосмотру Четырёх приключится с женщиной подобное несчастье, то означать оно может лишь одно. Что женщина отвернулась от Благодатных и заключила сделку с демонами, не суть важно, Хар-Асана ли или некими нематериальными сущностями. В давние времена таких женщин заживо сжигали на кострах…
Всё-таки сжигали…
– Алёна, в моём мире много страшного. Считалось, что священный огонь Айгина Благодатного очищает душу от скверны тьмы через предсмертные страдания, прежде чем принять её, душу, в свои объятия. Позднее, с распространением практики купирования, были приняты указы о запрете подобного… варварства и строгом наказании за него. Костры потухли, и всякий женский дар стал блокироваться. Но истинно сильный нельзя купировать по-настоящему, – Асфоделия неожиданно зябко передёрнула плечами, посмотрела на своё отражение в стеклянной дверце серванта. – Не знаю, известно ли о том на континенте, но на островах говорят, что женщин с сильным даром закатники забирают в свои обители и там вытягивают из них силу искусственным путём.
Как?!
– Не знаю. Кому вообще ведомо, что на самом деле творится в их замках и поместьях,
